Уникальность вести 1888 года.

Мы уже заметили, что Виланд и Шорт пытаются придать уникальность и неповторимость той вести, с которой Ваггонер и Джоунс обратились к делегатам в Миннеаполисе. Они достаточно подробно критикуют так называемую официальную точку зрения, согласно которой весть Ваггонера и Джоунса не была чем-то новым для Церкви²¹. В связи с этим было бы уместно проанализировать отношение к вести непосредственных участников Миннеаполисской конференции. В отличие от более поздних комментаторов, ни Ваггонер, ни Е. Уайт никогда не объявляли весть о праведности через веру чем-то новым в христианском богословии. Ваггонер, например, в заключительной части своей книги “Евангелие в послании к Галатам” подчеркивает факт преемственности вести, восходящей к Уэсли, Лютеру и самому апостолу Павлу. Эта книга распространялась среди делегатов Миннеаполисской конференции и, конечно же, содержала те же идеи, которые Ваггонер провозглашал в своих лекциях и проповедях. ”Я вовсе не считаю позицию, занимаемую мною, - писал Вагонер, - как что-то новое. Это не новая теория. Все, чему я учу, находится в совершенном согласии с основополагающими принципами истины, которых придерживался не только наш народ, но и выдающиеся реформаторы”. Принять его точку зрения на вопрос о взаимоотношении между законом и благодатью в послании к Галатам, как отмечал далее Ваггонер, означало “просто сделать шаг ближе к вере великих реформаторов, начиная с Павла и кончая Лютером и Уэсли”²².

Еще более отчетливо Ваггонер выразил свою позицию по данному вопросу, но наверняка он воспользовался бы возможностью, представленной ему делегатами ГК в 1891 году. Что особенно интересно в этом исследовании, так это попытка увязать взгляд на праведность через веру с трехангельской вестью (Откр. 14:6-12). “Может быть, - подчеркнул он вначале, - кто-то не осознает до конца тот факт, что уроки, которые мы извлекаем... из послания к Римлянам, ничто иное, как третья ангельская весть”²³. Ваггонер стремился убедить собравшихся в том, что третья ангельская весть суммированна апостолом Павлом в 1 Кор. 2:2: “Ибо я рассудил быть у вас не знающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого”. Далее он пытается показать, что в третьей ангельской вести нет ничего, что не содержалось бы в первой. “Третья вся в первой - это вечно Евангелие... И это вечное Евангелие, помните, заключается в одном - Иисусе Христе, и притом распятом и, конечно же, воскресшим вновь. Нам нечего больше провозглашать людям в этом мире”. Значительная часть исследования Ваггонера послания к Римлянам посвящена уяснению связей этого вечного Евангелия с отличительными доктринами Адвентистской Церкви, такими как закон, суббота, состояние мертвых и наказание нечестивых²⁴.

Таким образом, Ваггонер не претендовал на то, что он привносит что-то новое в учение Павла, Лютера и Уэсли. Он рассматривал свою весть, как принадлежащую всей христианской Церкви и являющуюся ее общим достоянием. Новым был лишь подход Ваггонера, который обеспечивал органическую связь вечного Евангелия с отличительными истинами адвентизма.

На той же позиции стояла и Е. Уайт. 21 октября 1888 года в своем обращении к делегатам Миннеаполисской конференции, она говорила следущее: “Господь желает, чтобы все мы были учениками в школе Христа... Бог дарит через своих избранников (Джоунса и Вагонера) драгоценные жемчужины истины, так необходимой в наше время. Бог очистил истины от налета заблуждений, поместив их в соответствующий контекст... Братья, Бог предлагает бесценный свет своему народу. Я не называю это новым светом, хотя многие, как ни странно, считают, что это новый свет. Иисус говорил ученикам своим: “Новую заповедь даю вам; да любите друг друга, как Я возлюбил вас”. В действительности это была древняя заповедь, данная еще в Писаниях Ветхого Завета, но она был утеряна”²⁵. Речь идет о том, что благодаря Джоунсу и Ваггонеру, адвентисты седьмого дня в 1888 году вновь обрели древнюю истину. Более того, они не просто вернули ее; они очистили ее от “налета заблуждений”, поместив ее в “соответствующий контекст”.

Ту же самую мысль Е. Уайт подчеркивала на той знаменательной сессии неоднократно. Так, в одном из своих выступлений она заметила: “Вы знаете, что драгоценный свет воссиял над законом Божиим после того, как в связи с этим законом была представлена праведность Христа. Доктор Ваггонер открыл вам драгоценный свет, не новый, а древний, утерянный из виду многими, но ярко воссиявший вновь”²⁶.

Где-то месяц спустя после Миннеаполисской конференции Е. Уайт вновь возвращается к этой теме. “Пастор Ваггонер, - писала она, - обрел особое благословение, ясно излагая и представляя свои взгляды на вопрос об оправдании по вере и праведность Христа в отношении к закону. Это не был новый свет; это был старый свет, помещенный в соответствующий контекст третьей ангельской вести”²⁷.

На возражения Батлера, Смита, Моррисона и других руководителей Церкви, связанных с опасениями, что два молодых служителя с западного побережья развивают еретические идеи, способные извратить адвентистское вероучение, Е. Уайт постоянно отвечала тем, что в вести о праведности через веру не было ничего нового. Ее удивляло то, что многие руководители Церкви усматривали в ней “страшную доктрину”. Лично для нее весть 1888 года была “той же самой вестью, которую проповедовал Павел, которую преподавал Сам Христос”²⁸. Ту же весть она сама проповедовала в течение 44 лет, хотя эта весть и не получила должного отклика со стороны адвентистов. Как часто, сокрушалась она в наших доктринах “недоставало Христа”²⁹.

Постоянный акцент Е. Уайт на том, что весть Ваггонера и Джоунса не была новым светом, вовсе не означает, что в богословской позиции этих служителей не было “новых” идей. Восхищаясь вестью о праведности через веру во Христа, проповедуемую Ваггонером и Джоунсом, Е. Уайт в то же время ясно давала понять, что она не во всем была согласна с самими вестниками.