3. Первородный грех

Чтобы понять множество богословских проблем, возникших между Востоком и Западом как до, так и после раскола, нужно принимать в расчет то чрезвычайно мощное воздействие на западное мышление, которое оказала полемика Августина с Пелагием и Юлианом из Экланума. В византийском мире, где мысль Августина практически не имела никакого влияния, значение Адамова греха и его последствий для человеческого рода было понято совершенно подругому, чем на Западе.

Мы уже видели, что на Востоке связь человека с Богом понималась как общение человеческой личности с тем, что выше природы. "Природа", стало быть, термин, обозначающий то, что, благодаря творению, отлично от Бога. Но природу можно и должно превзойти; такова привилегия и функция свободного разума, соделанного "по образу Божию".

Согласно греческой патристической мысли, лишь такой свободный, личностный разум может совершить грех и понести сопутствующую "вину" — положение, которое особенно проясняет Максим Исповедник, вводя различение между "естественной волей" и "гномической волей". Человеческое естество как творение Божие всегда выказывает свои динамические свойства (которые в совокупности и образуют "природную волю" — сотворенный динамизм) в согласии с Божественной волей, которою она была сотворена. Когда же человеческая личность, иначе — ипостась, восставая против Бога и природы, злоупотребляет свой свободой, тогда она может исказить "природную волю" и тем самым повредить саму природу. Она в силах творить такое, потому что обладает свободой, или, иначе, "гномической волей", которая способна обратить человека к благу и к "подражанию Богу" (только "один Бог Благ по природе, — пишет Максим, — и только подражающий Богу благ по своей gnome (воле)" (17); она же способна и на грех, поскольку "наше спасение зависит от нашей воли" (18). Но грех есть всегда деяние личное и никогда не бывает актом природы (19). Патриарх Фотий доходит даже до того, что заявляет, имея в виду западные доктрины, что вера в "грех природы" — ересь (20).

Из этих основополагающих мыслей о личностном характере греха становится очевидно, что мятеж Адама и Евы против Бога может мыслиться лишь их личным грехом; значит, в такой антропологии нет места для концепции наследуемой вины, или "греха природы", хотя эта антропология допускает, что человеческое естество несет на себе последствия Адамова греха.

Греческое патристическое понимание человека никогда не отрицало единства человеческого рода или не заменило его радикальным индивидуализмом. Доктрина Павла о двух Адамах ("Как в Адаме все умирают, так во Христе все