20. Нагорная проповедь. И.Х. И Закон. Закон любви.

Намереваясь показать отношение Своего нового закона к ветхому, Господь предварительно успокаивает ревность иудеев по законе, подчеркивая, что Он пришел не нарушить закон, но исполнить. Христос действительно пришел на землю для того, чтобы на Нем исполнилось все ветхозаветное Слово Божие, чтобы раскрыть, осуществить и утвердить всю силу закона и пророков — показать истинный смысл и дух всего Ветхого Завета. “Как Он исполнил закон?” — спрашивает блаж. Феофилакт: “во-первых тем, что совершил все, предсказанное о Нем пророками. Он исполнил закон и тем, что восполнил его, ибо в совершенстве начертал то, чего закон представлял одну тень”, дал более глубокое и духовное понимание всех ветхозаветных заповедей, уча о недостаточности одного внешнего, формального их исполнения. “Йота” — самая малая по начертанию буква еврейского алфавита. Говоря, что “йота едина, или едина черта не прейдет от закона”, Господь подчеркивает, что и самое малое в законе Божием не останется без исполнения. Фарисеи разделяли заповеди на большие и малые и не считали грехом нарушение “малых” заповедей закона, относя к ним, между прочим, заповеди о любви, милостыне и правосудии. “Малейшим наречется в Царствии Небесном”, по свойству греческого выражения, значит: будет отвержен, не войдет в Царствие Небесное. Праведность книжников и фарисеев характеризовалась лишь внешним исполнением мелочных правил; она уживалась поэтому в их сердцах с самомнением, надменностью, без духа смирения и кроткой любви, с гнусными пороками и страстями, в чем Христос Спаситель неоднократно с силою обличал их. От такой внешней, показной праведности Господь и предостерегает Своих последователей.

Далее на протяжении всей 5-ой главы, начиная с 21 ст., Господь показывает, в чем именно пришел Он восполнить ветхозаветный закон: Он учит здесь более глубокому и духовному пониманию и исполнению ветхозаветных заповедей. Мало только не убивать человека физически, нельзя убивать его и морально, гневаясь на него напрасно. “Всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду; кто же скажет брату своему “рака”, подлежит синедриону: а кто скажет “безумный”, подлежит геенне огненной”. Здесь применительно к еврейским представлениям указывается различная степень грехов гнева против ближнего. Обычный городской суд ведал меньшими преступлениями; большие преступления подлежали великому Синедриону, или сонмищу, высшему судилищу, находившемуся в Иерусалиме и состоявшему из 72 членов под председательством первосвященника. “Рака” значит “пустой человек” и выражает собою презрение. “Уроде” или “безумный” выражает собою крайнюю степень презрения или пренебрежения к ближнему: так называли не только глупого, но и нечестивого, бессовестного человека. Наказание за эту высшую степень гнева — “геенна огненная”. Так называлась долина Энномова, находившаяся к юго-западу от Иерусалима, в которой при нечестивых царях совершалось отвратительное служение Молоху (4 Цар. 16:3 и 2 Парал. 28:3), где проводили Юношей через огонь и приносили в жертву младенцев. Эта долина, после прекращения идолопоклонства, сделалась предметом ужаса и отвращения. Туда стали свозить из Иерусалима нечистоты и трупы остающихся без погребения; там же совершались иногда и смертные казни; воздух в этой долине был так заражен, что для очищения его там постоянно горел огонь; поэтому место это стало страшным и отвратительным, прозвано долиной огненной и стало служить образом вечных мучений грешников. Кротость и любовь христианина к ближним должна простираться до того, чтобы не только самому не гневаться ни на кого, но и ничем не вызывать гнева против себя со стороны ближнего, разумеется, с недобрым чувством. Это препятствует с чистой совестью приносить молитвы Богу, а потому надо поспешить примириться с братом. Применительно к римскому судопроизводству, согласно которому заимодавец мог силою вести своего должника к судье, обиженный нами брат называется нашим “соперником”, с которым мы должны примириться, еще находясь “на пути” этой земной жизни, чтобы он не отдал нас Судье — Богу, и мы не понесли бы заслуженного возмездия. И св. ап. Павел торопил обидчика мириться с обиженным, говоря: “Солнце да не зайдет во гневе вашем” (Ефес. 4:26).

Точно также недостаточно одним внешним образом исполнять 7-ю заповедь закона Божия: “Не прелюбы сотвори”, ограждая себя от грубого нарушения ее впадением в грех самым делом. Возвышая эту заповедь, Господь учит, что не только внешнее действие прелюбодеяния есть преступление, но и внутреннее вожделение, взгляд на женщину с вожделением. “Любодействует с женою в сердце”, говорит св. Афанасий Вел.: “тот, кто согласен на дело, но препятствуют ему в том или место или время или страх гражданских законов”. Не всякий взгляд на женщину грех, но взгляд, соединенный с внутренним пожеланием совершить с нею грех прелюбодеяния. В случае соблазна на грех нужно проявлять такую решимость к пресечению соблазна, чтобы не пожалеть ничего самого дорогого, каковыми являются для человека собственные члены — члены его тела, глаз или рука. В данном случае глаз или рука указываются здесь, как символы всего драгоценного для нас, которым мы должны пожертвовать ради того, чтобы искоренить страсть и избежать впадения в грех.

В связи с этим Господь запрещает мужу разводиться с своей женой, “разве словесе любодейнаго”, т.е., “кроме вины любодеяния”. Ветхозаветный закон Моисеев (Втор. 24:1-2) разрешает мужу развестись с своей женой, дав ей разводное письмо, письменное свидетельство, что она была его женой и что он отпускает ее от себя по такой или такой причине. Положение женщины при произволе мужа было тогда весьма тяжелым.

Господь в другом месте (Марк.10:2-12) говорит, что разрешение разводиться с женой дано Моисеем евреям, “по их жестокосердию”, но что изначала не было так, что брак установлен Богом, как союз нерасторжимый. Он расторгается сам собою только в случае прелюбодеяния одного из супругов. Если же муж без этой причины разводится с своей женой, то он толкает ее на прелюбодеяние, как равно является виновником прелюбодеяния того, кто возьмет ее.

Ветхозаветный закон запрещал употреблять клятву именем Божиим в делах пустых, тем более во лжи. Третья заповедь закона Божия запрещает употребление имени Божия всуе, запрещает всякого рода легкомысленное отношение к клятве именем Божиим. Современные Господу Иисусу Христу иудеи, желая по букве исполнить это запрещение злоупотреблять именем Божиим, вместо этого, клялись небом или землей, Иерусалимом, своей головой и, таким образом, без употребления имени Божия, все же клялись и всуе и во лжи. Эти клятвы и запрещает Господь Иисус Христос, ибо все сотворено Богом: клясться каким-либо Его творением значит клясться Сотворившим, и клясться Им во лжи значит оскорблять святость клятвы. Христианин должен быть настолько честным и правдивым, что ему должны верить по одному слову: “ей, ей: ни, ни” без всякой божбы. Но в важных случаях этим отнюдь не запрещается законная клятва или присяга. Сам Господь Иисус Христос утвердил клятву на суде, когда на слова Первосвященника: “Заклинаю Тебя Богом Живым”, отвечал: “Ты сказал”, ибо такова именно была у евреев форма судебной присяги (Матф.26:63-64). И ап. Павел клянется, призывая Бога в свидетельство истины своих слов (Римл.1:9, 9:1, 2 Кор.1:23, 2:17, Гал.1:20 и др.). Запрещается клятва пустая, легкомысленная.

В древности месть была настолько распространена, что важно было хотя бы несколько умерить ее проявления, что и делал ветхозаветный закон. Закон Христов совсем отменяет месть, проповедуя любовь к своим врагам. Но изречение: “не противитися злу” никак нельзя понимать в смысле “непротивления злу вообще”, как это делает Лев Толстой и подобные ему лжеучители. Господь воспрещает нам восставать с ответной злобой против человека, причинявшего нам зло, но ко всякому злу, как к таковому; христианин должен быть совершенно непримиримым и должен бороться со злом всеми доступными ему мерами, не допуская только зла в свое собственное сердце. Не следует понимать буквально слова: “Но аще кто ударит тя в десную твою ланиту, обрати ему и другую”, ибо мы знаем, что Сам Христос поступил иначе, когда служитель на допросе у первосвященника Анны ударил Его по щеке (Иоан.18:22-23). Не только творящих зло вообще, но и наших личных обидчиков мы должны стараться исправлять, о чем есть прямая заповедь Господа в Ев. Матфея 18:15-18. Запрещается злое чувство мстительности, но не борьба со злом. Запрещается также сутяжничество, а наоборот предписывается удовлетворение нужд ближнего: “просящему у тебе дай!” Это, конечно, не исключает тех случаев, когда давать просящему не только не полезно, но и вредно: истинная христианская любовь к ближнему не допустит, напр., дать нож просящему его убийце или яд желающему лишить себя жизни.

В Ветхом Завете мы не находим заповеди: “возненавидиши врага твоего”, но, по-видимому, иудеи сами извлекли себе такую заповедь из заповеди о любви к ближнему, ибо “ближними” они считали только людей, близких по вере, по происхождению или по взаимным услугам. Остальные, т.е. иноверцы, иноплеменники и люди, выказавшие злобу, считались “врагами”, любовь к которым казалась неуместной. Христос же заповедал, чтобы, как Отец наш Небесный, чуждый гнева и ненависти, любит всех людей, далее злых и неправедных, как детей Своих, так и мы, желающие быть достойными сынами Отца Небесного, любили бы всех, даже врагов своих. Господь желает, чтобы Его последователи в нравственном отношении были выше иудеев и язычников, любовь которых к другим людям основана в сущности на себялюбии. Любовь ради Бога, ради заповеди Божией, достойна награды, но любовь по естественной склонности или ради своей житейской выгоды, награды не заслуживает. Так, восходя постепенно все выше по лествице христианского совершенства, христианин дойдет, наконец, до высочайшей и труднейшей для естественного и невозрожденного человека заповеди о любви к врагам, которой заключает Господь первую часть Своей нагорной проповеди. И как бы желая показать, насколько исполнение этой заповеди уподобляет слабого и несовершенного человека Богу, Он и подтверждает, что идеал христианского совершенства и состоит именно в Богоуподоблении: “Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть”. Это вполне согласно с Божественным планом, выраженным еще при сотворении человека: “Сотворим человека по образу Нашему и по подобию” (Бытия гл.1 ст. 26). Божественная святость для нас недостижима, а потому здесь не равенство между нами и Богом имеется в виду, но некое внутреннее уподобление, приближение постепенное бессмертной человеческой души к ее Первообразу при помощи благодати.