§5. Реформация, анабаптизм и хилиазм

Начиная с XV столетия внутри западного католического мира начинает накапливаться значительный взрывной потенциал. В обществе, в котором не прекращавшаяся в течение всего Средневековья борьба светской власти и церкви воспрепятствовала консервации и окостенению социальной структуры, возникли новые социальные силы (ремесленники в городах, купеческие гильдии и биржи), которые были недовольны своими подчиненным положением, своей зависимостью от церкви. Недовольны были по тем же причинам и политические лидеры окрепших в то время европейских стран, все более открыто своей политической целью считавшие достижение независимости от Рима и содействовавшие становлению национальных церквей. Недовольны своим положением были и крестьяне в Германии, Чехии, Англии, которые подвергались жесточайшей эксплуатации со стороны как светских, так и церковных феодалов. Недовольство практически всех сословий и слоев западноевропейского общества приобретало явно антицерковную, антиклерикальную окраску не только по той причине, что сама римско-католическая Церковь в то время стала крупным феодалом-собственником, эксплуатировавшим крестьян в своих многочисленных земельных владениях, конкурировавшим со светскими соперниками, но также и потому, что она выступала против всяких социальных и политических изменений в обществе, а принципу национального самоопределения противопоставляла принцип христианского универсализма, политического и духовного, во главе с римским папой.

Антиклерикальные, антипапские настроения и стали одной из главных характеристик XV-XVI вв. Особенно они были сильны в Германии и Чехии. В Германии враждебное отношение к папству обычно было связано с повсеместно распространенным мнением, что папство находится под властью итальянцев. Это мнение особенно проявлялось у образованных и правящих классов, возмущавшихся вмешательством Рима в местные церковные и политические вопросы. Враждебность к духовенству проявлялась и у простых людей: как у горожан, которых возмущали привилегии священнослужителей (например, освобождение от налогов), так и у крестьян, которые рассматривали духовенство как своего угнетателя, ибо оно владело большей частью земель германских крестьян. В Чехии, к тому же, духовенство не только само владело землей чешских крестьян, но и активно поддерживало германских князей в их претензиях на чешские земли, германских королей, претендовавших на чешскую корону, всячески способствовало политике германизации Чехии.

Отражением этой антиклерикальной, антипапской традиции в странах Западной Европы XV-XVI вв. явилась популярная в то время литература, получившая название «литература недовольства Церковью». Папские и клерикальные злоупотребления, перечисленные Лютером в 1520 г. в его знаменитом манифесте Реформации «Обращение к германскому дворянству», очень походят на списки, которые были весьма популярны в XV столетии. Лютер, очевидно, лишь следовал той традиции обвинения Церкви, которая уже давно сложилась в Западной Европе.

В связи с тем, что именно церковь оказалась олицетворением старого общества, которым были недовольны все слои западноевропейского обществаXV-XVI вв., такие мыслители, как Дж. Виклиф, Ян Гус, Мартин Лютер, выступившие лишь против злоупотреблений католического духовенства и за реформу римско-католической церкви, стали представляться народными освободителями от угнетающей церкви. Помимо этого есть свидетельства, что германский национализм, подогреваемый антипапскими и антиитальянскими чувствами, достиг своего апогея именно на рубеже XV-XVII веков. В то время, в частности, возникла народная мифология, согласно которой Германия выступает как нация, избранная Богом для осуществления Своих замыслов. Необходимо учитывать и еще один аспект внутренней жизни Церкви в эпоху позднего Средневековья. В это время она, переживая серьезный финансовый кризис, изыскивала различные средства для пополнения своей кассы. Процветала симония, бойко шла торговля индульгенциями, идеологическим прикрытием для которой служил принятый еще на заре Средневековья церковный догмат о чистилище. Чистилище представлялось своего рода промежуточным пунктом для умерших, ожидающих окончательного суда. Активно внедрялась церковью в сознание масс мысль о том, что умершие должны пройти определенное наказание и очищение от оставшихся на них грехов перед тем, как они будут допущены на небеса. Активно процветала торговля индульгенциями, продавцы которых утверждали, что душа умершего может быть мгновенно освобождена из чистилища после уплаты им до смерти определенной суммы денег. Иоанн Тецель, торговавший в городе, где Лютер прибил к дверям католического собора свои тезисы, рекламировал свой церковный товар следующими словами: «Как только монета зазвенит на дне кружки, душа выпрыгнет из чистилища». Догмат о чистилище, последующая торговля индульгенциями имели двоякого рода последствия. Во-первых, они только подстегнули, усилили антиклерикальное настроение, ибо в оценке этой практики все были единодушны: духовенство наживается на стремлении живых бедняков позаботиться о своих умерших родственниках и близких. Во-вторых, эти «теоретические» и «практические» нововведения церкви усилили не только оппозиционные настроения в обществе, но и способствовали пробуждению в общественном сознании интереса к проблемам смерти и спасения, к индивидуальной эсхатологии. В итоге в XV-XVI вв. в глубинах общественного сознания начинается рост народной религии, народного благочестия во всех слоях западноевропейского общества. Бернд Мюллер в статье «Благочестивые в Германии около 1500 г.» (32) приводит факты поразительного роста народного благочестия в Германии накануне Реформации и интереса к эсхатологической проблематике. Между 1450 и 1490 гг. количество месс, заказанных австрийской аристократией, постоянно увеличиваясь, достигло максимума в 1490-1517 гг. Повсеместно возникают религиозные братства для заказа обедень за своих умерших членов. Такие братства существовали в основном за счет вкладов бедноты, обеспечивая служение месс за своих вкладчиков после их смерти. Сам факт их существования самым непосредственным образом связан с функционированием в общественном сознании целого ряда верований о смерти и вечности - идеями чистилища, спасения и т. д. Эти верования пустили глубокие корни на фоне все возрастающих страхов и надежд общества перед будущим в целом, что породило «неофициальное богословие» и «неофициальных» религиозных лидеров, обращавшихся в своих призывах именно к глубинным народным верованиям, отрицавших официальное богословие и схоластику, представители которых все более запутывались в явных противоречиях до невозможности усложнившейся католической доктрины.

Примером такого неофициального богословия может служить учение Яна Гуса. В движении, которое именуется по имени своего лидера, оппозиция институтам феодального общества и оппозиция Церкви сливаются в одно целое, приобретая явственно хилиастическую окраску. На первых порах гуситское движение имело исключительно мирный, пассивный характер. Несмотря на то, что в начале 1419 г. гуситское духовенство было лишено приходов, отстранено от храмов и официальных богослужений, оно не прекратило своей антипапской кампании, а, пользуясь теплым периодом года (весной и летом), перенесло ее под открытое небо, по-прежнему собирая на свои проповеди и таинства тысячи верующих, но уже не в храмах и соборах, а на полях и лугах, в лесах и горах. Как известно, одной из таких гор близ Бехини гуситами и было присвоено имя Табор, что означало «палатки» и символизировало гору Преображения (Фавор-Табор). Вскоре Табор стал меккой гуситского движения, а его участники стали именоваться таборитами, или таборскими братьями и сестрами. В центре проповеди гуситских священников находились идеи очищения церкви и осуждения высокомерия, жадности и роскоши духовенства, которым противопоставлялись чистые нравы и простой стиль жизни таборитов и их вождей.

Однако мирный, идиллический характер этих религиозных служений и собраний вскоре был прерван по причине резкого усиления репрессий против гуситов со стороны правительства, подстрекаемого католическими иерархами, видевшими в массовом характере гуситского движения прямую угрозу их духовному влиянию и материальному положению. Вследствие усиления репрессий среди таборитов стали активно развиваться апокалиптические идеи. Они были связаны не только с политической оппозицией феодальным институтам, но и с национальным возрождением по причине имевших в Чехии давние исторические корни антигерманских настроений. И уже в ноябре 1419 г., когда в Праге произошли первые столкновения с властью, гуситские массы были целиком охвачены хилиастическими чаяниями и надеждами. Лидерами этого уже приобретшего милленаристские черты движения были все те же гуситские священнослужители, которые весной и летом стремились удержать свою паству в рамках лишь необходимости церковной реформы, а осенью активно выступили с проповедью апокалиптических идей. Среди них следует выделить Мартинека, по прозвищу «Локвис» («Говорун»), полученному из-за его красноречия, Яна из Ичина, Маркольда, Коранда. Свои хилиастические идеи они распространяли как устно, так и в форме письменных трактатов, посланий, писем и т. п. (33)

Под влиянием этой хилиастической проповеди гуситские массы повсеместно заражаются верой в наступающий конец света. При этом было определено и точное время всемирной катастрофы: в пост 1420 г. между днями св. Схоластики и св. Валентина, т. е. в период между 10 и 14 февраля. Конец мира представлялся в форме изничтожения всех злых людей и усовершенствования добрых, что становилось возможным посредством тайного пришествия Христа для восстановления своего Царства.

Борьба за уничтожение злых начнется с удаления добрых из общества злых. А оставшиеся населенными злыми людьми города, местечки, замки, деревни во время предстоящей «великой мести» будут преданы разрушению и сожжению, как Содом. По этой причине, призывали хилиастические идеологи и проповедники, все истинные христиане должны немедленно бежать в горы, леса и пещеры. Укрывшись там, они смогут спастись от Божьего наказания мира. При этом указывались конкретные места спасения: горы около города Писка (Табор) и пять городов (Пизень, Жатец, Лоуны, Катовы и Слане). Там верующие смогут переждать мировую катастрофу, ибо города эти будут сохранены от всемирного пожара во время Божественной мести. Как Лоту было в библейские времена Самим Богом указано на необходимость бежать из Содома, точно так же, проповедовали хилиастические пророки, и сегодня Сам Бог повелевает всем истинно верующим во имя спасения бежать из царства зла (34) .

Увлеченные этой апокалиптической проповедью, гуситы массами бежали в указанные горы и города, раздавая свое имущество тем, кто оставался, бросая его по дороге. По прибытии в «города спасения» верующие должны были день и ночь молиться Господу, дабы Он благоволил спасти их во время

«дней мести», ибо считалось, что уничтожение пребывающего во зле мира будет произведено Самим Христом, Который придет «occulte sicut fur».

После того, как обещанное уничтожение мира не состоялось, когда начался массовый голод тех, кто, надеясь на скорое спасение, бежал, бросив на произвол судьбы имущество и продукты питания, возникает массовое недовольство теми, кто подвиг их к этому. Дабы отвести от себя огонь критики, лидеры этого движения попытались перевести его на внешний мир, а именно: стали побуждать верующих к активной «помощи» Христу «по истреблению зла», отводя им роль спасителей мира - истребителей грешников. Так начался новый этап в развитии хилиастического движения в Чехии в XV в. Соответственно, появилась и его новая вероучительная форма.

Во многом эта милленаристская идеология повторяла лозунги и призывы монтанистов, донатистов и других раннехристианских оппозиционеров, которые активно боролись со злом в мире еще в начале нашей эры. Поэтому вожди хилиастически настроенных масс в Чехии, как и их далекие предшественники в Малой Азии в начале нашей эры, крайне важную роль в «истреблении» старого злого мира отводили самим верующим. Каждый из них должен был омыть руки свои в крови врагов Христовых; на проклятие же будет осужден тот, кто в час наступающей мести удержит свой меч от собственноручного пролития крови противников закона божьего. Эта миссия верующих разъяснялась им следующими словами: «Вы - ангелы, посланные для вывода остальных верных из городов, замков и деревень в горы», «вы - рать, посланная Богом по всему миру для осуществления Божьей мести, уничтожения злых из среды праведников, для суда над противниками закона Христова из разных народностей, над их городами, замками и деревнями».

Эта «рать Божия» (миряне и священнослужители) должна была уничтожать всех злых людей, отнимать их имущество, опустошать все и сжигать. Явственно виден социальный подтекст этого движения, потому что истреблению и разорению в первую очередь должны были подвергаться люди имущие, знатные и богатые. Как учил один из таких хилиастических пророков своих приверженцев, надо, чтобы «они ходили по всей стране и пригибали к земле высокопоставленных..., подрезывали их, как стволы.., молотили бы их - панов, паношей и рыцарей, как снопы..., цедили бы из них кровь». Еще одной целью этих верующих было разрушение и сожжение в дни «обновления церкви» всех храмов и алтарей, носивших имя какого-нибудь, кроме Христа, святого и служащих симонии. При этом, как говорится, когда лес рубят, то и щепки летят. Поэтому пощады не должно было быть и нейтральным. В связи с последним уничтожению от руки таких верующих как «дьяволы» и «драконы» подлежали и все те люди - паны, паноши, горожане и крестьяне, которые просто не примкнут к истиннойцеркви, несмотря на призыв к освобождению правды, к защите закона Божьего, к попечению о человеческом спасении и к добровольному подавлению всех грехов. Такие люди должны были также уничтожаться вместе со всем их домашним скарбом.

По завершении этого очищения мира от зла и его земных слуг - злых людей, произойдет первое воскресение избранных святых, умерших во Христе: они, вместе с оставшимися в живых верующими, вознесутся к облакам, на встречу с Христом, который со своими ангелами сойдет и устроит «на горах» пир невесте своей - обновленной церкви. Период самоочищения церкви не должен был быть долгим, и начало нового царства считалось близким: все должно было случиться в течение нескольких лет. И оставшиеся в живых верующие должны были еще при жизни увидеть воскресение Яна Гуса и других таборитских вождей, погибших ранее. Новое царство Христово будет существовать в течение тысячи лет, до последнего пришествия Христова и страшного суда. Слава нового царства превзойдет славу даже первоначальной церкви, «новый дом» будет одарен гораздо богаче, чем «дом первый» - первоначальная церковь: в нем возвратится состояние первоначальной невинности Адама и Евы; человечеству будет возвращено бессмертие, как некогда Еноху и Илии; люди будут столь же светлыми, как Солнце, ибо изменятся их физические и духовные качества; люди не будут знать ни голода, ни жажды, ни болезней, ни страданий, телесного ли, духовного ли рода. Изменится и механизм воспроизводства рода человеческого в этом новом царстве; женщины по-прежнему будут рожать, но без мужского семени, без страданий и осложнений.

Люди столь глубоко познают закон Божий, который будет записан в сердце каждого из них, что исчезнет надобность в любого рода наставлениях и наставниках. Следствием этого будет то, что Священное Писание потеряет свое былое значение, а Библия просто-напросто выйдет из употребления, став ненужной. Излишними окажутся и все прежние формы и средства воздействия на человека со стороны церкви, исчезнут в том числе и храмы, ибо всемогущий и единственный храм - сам всемогущий и единственный Бог. Столь же лишними будут и таинства, ибо: зачем крещение водой, если все будут крещены Духом Святым? Если в обновленной церкви будет одухотворено и телесное питание, если не будет мяса и пищи кровавой, то будет лишним и духовное питание через таинство Евхаристии. Люди будут продолжать питаться, но уже по-новому, ангельскому способу, в воспоминание уже не мучений, а славы Христа.

Наконец, обновится в этот период и общество с государством. Прекратит свое существование власть светская, мирская. Поскольку людьми станет править Сам Бог, а власть будет предана Им Самим народу, постольку станет излишним институт государей-правителей, хотя бы и из среды самих верующих, даже для отмщения злым и похвалы добрым, ибо добрыми будут все. Утеряют всякую практическую надобность и силу такие человеческие институты, как право, закон, налоги и налогосборщики. Новые святые - избранники Божьи - станут владеть имуществом уничтоженных злых, распоряжаясь им с такой степенью свободы, что золото и серебро опротивеет им. Гуситские священнослужители-хилиасты обещали крестьянам: «Вы не будете платить господам оброков по 5-6 раз в году, как теперь, не будете вынуждены скрываться от них по домам, лесам, ямам под землей, не будут господа вас драть и гнать; напротив, все их «дедины» (вотчины), рыбники, луга и леса окажутся в вашем распоряжении».

Нетрудно понять, что такая форма проповеди хилиазма оказала огромное влияние на гуситское движение, бросила искры земной революции в самые широкие народные крестьянские массы и подтолкнула их к вооруженной борьбе с феодальными институтами - церковью и монархией. Пожар захватил всю Центральную Европу. Его не могли погасить в течение десятилетий. Церковь, хотя и одержала победу, но вышла из этого испытания обессиленной, а феодализму был нанесен такой урон, от которого он так и не оправился до конца своих дней.

Революционная идеология гуситов в эсхатолого-хилиастических одеяниях нашла свое второе рождение в призывах анабаптистских лидеров и вождей крестьянской войны в Германии (Томаса Мюнцера, Иоанна Лейденского, Николаса Шторка и др.) в следующем, шестнадцатом столетии. Как пишет М. Элиаде, «у протестантов возврат к изучению подлинной Библии, страстная борьба с «Антихристом», сидящим на римском престоле, невольно наталкивали на хилиастическое толкование известных мест Апокалипсиса (20:3-8). Под впечатлением мистических откровений, которые получали экзальтированные души, реформа Церкви представлялась неполной, возникали мечты о более радикальных преобразованиях. Такие помыслы нашли особо благоприятную почву у анабаптистов. Аугсбурское и Гельветическое исповедания осудили хилиазм, но хилиазм виден у Кромвеля в речи, когда он закрыл Беребонский парламент, у Натаниэля Эолиана (1578), флорентийца Пацция (1592), у некоторых пророков при Людовике XIV, Пьера Пуаре (1687), у нидерландца Серария, у лабадийцев, у Дж. Мида, у Джейн Лед, у Томаса Бернера, у Лафатера, у протестантских теологов XIX в. (Гофман, Делич, Тирш, Эбрар и др.)» (35) Но особенно ярко хилиазм проявился, конечно же, в учении анабаптистов.

Своими корнями анабаптизм восходит к истокам Реформации, к учению отцов» Реформации - М. Лютера и Ж. Кальвина, провозгласивших новую доктрину спасения. Согласно господствовавшей столетия в духовной жизни народов Западной Европы католической доктрине, для человека, чьи прародители согрешили и потому попали под власть смерти и дьявола, искупление грехов, а, значит, спасение от смерти и дьявола возможно, ибо его грехи взял на Себя Иисус Христос. Однако реализация этой возможности зависит не только от самого человека, но и от его отношений с церковью, ибо спасение совершается именно этой организацией - посредником между верующим и Богом, ее служителями, которые одни только распоряжаются Божьей благодатью. В связи с этим католическая церковь разработала точные, формализованные средства и способы спасения: верующий во всем должен подчиняться требованиям церкви, ходить к исповеди, каяться в грехах и получать от священника, которому он кается, отпущение грехов, освобождающее его от огня в аду, ходить к причастию, перед смертью успеть собороваться, а после смерти на всякий случай родственники его должны будут заказывать заупокойные мессы. Таким образом, согласно католической доктрине, любой грешник мог надеяться на спасение, если только он покается перед смертью и завещает свое имущество на заупокойные мессы, лучше всего - церкви.

Реформаторы отвергли католическое учение о спасении делами, противопоставив ему свое учение о спасении верой. Они учили, что грехопадение есть повреждение Божественной природы человека, в результате чего свободная воля навсегда оказывается полоненной грехом и потому сама уже самостоятельно не может быть направлена к Богу. Человек поэтому не в состоянии исполнить Божий закон. Он - абсолютный грешник, и от этого ему не уйти. Воля его, порабощенная грехом, не может участвовать в спасении, а последнее никоим образом не зависит от человеческих усилий. Оно стало возможным в результате смерти Спасителя, который умер за грехи людей. И то, что он уже умер за людей, освобождает их от дальнейших усилий. Спасение состоит не в том, чтобы превратить грешника в праведника, это недостижимо, а в признании грешника оправданным. Спасение не даруется за заслуги, ибо какие могут быть заслуги у бесконечно и абсолютно греховного человека, оно дается даром. От человека требуется лишь принять этот дар, т. е. поверить. В этом и заключается его оправдание - оправдание верой (sola fide). Другими словами, человек принципиально не в состоянии исполнить Божий Закон. Последний есть то отражение, в котором мы открываем свою абсолютную греховность. И по закону, и по делам своим все люди осуждены. Однако жертва, принесенная Спасителем во имя людей, отменяет действие закона, а люди спасаются не исполнением этого закона и своими делами, а делами, совершенными Спасителем, и оправдание людей зависит не от выполнения закона, а от одной только веры.

Отсюда следовало, что не ведут к спасению ни усилия самого человека, ибо это усилия того, кто пожелал спастись, ни действия церкви, ибо это тоже действия человеческие.

Этот теологический вывод, касающийся, казалось бы, сугубо богословского вопроса о формах и средствах спасения, в действительности имел огромные социально-политические последствия, перевернув всю Западную Европу, породив антифеодальные выступления, буржуазные революции, институты политической демократии и т. д. Сами «отцы» Реформации, конечно, не стремились к революционным, радикальным изменениям в обществе. Более того, их позиция, особенно Мартина Лютера, была весьма осторожной, нередко консервативной, прежде всего в таких вопросах, как вопрос о взаимоотношениях церкви и государства, о принципах отношения к власти и т. д. Консерватизм решения этих вопросов «отцами» Реформации был в первую очередь связан с их социально-политическими взглядами, которые были весьма и весьма осторожными. Именно анабаптисты начали борьбу с консервативными тенденциями в протестантизме, выступили с радикальными для того времени требованиями освобождения церкви от государства, за защиту религиозной толерантности и религиозного плюрализма, за социальное, наконец, равенство. Протест некоторых из них нередко принимал хилиастические формы, соединялся с протестом масс против дальнейшего усиления эксплуатации и обнищания.

Название анабаптистов, или перекрещенцев (от греческого «баптизо» - погружаю в воду, крещу водой) было дано им их протестантскими оппонентами и критиками за то, что анабаптисты выступили против сохранившейся у последователей Лютера и Кальвина традиции крещения детей и стали заново крестить тех, кто приходил к ним. Такое крещение их оппоненты и рассматривали как перекрещенство. Однако идеологи анабаптизма твердо стояли на необходимости такого перекрещивания. Впрочем, за формальным спором о том, в каком возрасте необходимо совершать таинство крещения, скрывались более глубокие споры о взаимоотношении церкви и государства. Если анабаптисты выступали против подчинения церкви государству, то их критики, напротив, отстаивали обратную позицию.

Впервые анабаптистские идеи высказал один из ближайших учеников Лютера Николай Шторк, весьма известная личность того периода. Исходя из учения своего учителя - Мартина Лютера о том, что человек оправдывается исключительно через искупительные заслуги Иисуса Христа, которые усваиваются каждым отдельным христианином при условии веры в Спасителя, Николай Шторк логическим путем пришел к заключению о том, что крещение младенцев не освобождает их от первородного греха со всеми его последствиями. В момент крещения они не имели сознательной веры в Иисуса Христа, важность которой определяется тем, что «вдохновение, ниспосланное свыше, озарение внутреннего существа человека светом истины должны определять поведение христианина». А поэтому, утверждал Н. Шторк, необходимо заново совершать крещение над всеми взрослыми христианами, так как совершенное над ними в младенческом возрасте крещение не действительно. При этом Н. Шторк и его последователи ссылались на практику первых христианских общин, которые, по их словам, не допускали крещения младенцев. Этот новый догмат и послужил причиной появления известного в истории религии течения «анабаптизма» - предвестника современного баптизма.

Шторк и его последователи исходили из того, что Бог непосредственно изрекает Свое слово во внутренность души и человек через это получает благодать. Увлекаемые порывами религиозного экстаза и благочестия, анабаптисты переживали откровения, видения и беседы с Богом. Очень часто их «видения» носили социально-политическую окраску, что было неудивительным из-за остроты социального вопроса в Германии, где крестьянство жестоко эксплуатировалось князьями. Столь же естественным было и то, что социально-политические мотивы анабаптистов облекались в религиозные - хилиастические - одеяния. Шторк, Томас Мюнцер, Иоанн Бухгольд и другие анабаптистские идеологи левого крыла полагали, что одряхлевшая, погрязшая в пороках церковь будет реформирована и обновлена человеком «большим», чем Лютер, который одновременно совершит переворот и во всем обществе таким образом, что все «нечестивые» (читай - богатые) будут уничтожены и на земле водворится видимое царство Христово. Они были глубоко убеждены в том, что наступили последние дни и второе пришествие Иисуса Христа очень и очень близко. Явившись на землю, Христос уничтожит царство антихриста, под которым они имели в виду папство, и сотворит новое царство из «истинно-верующих», или «святых», к коим они относили себя и своих последователей - главным образом немецких крестьян, изнемогавших от крепостнической кабалы.

Так, Н. Шторк на одном из собраний в городе Виттенберг, в том самом, где Лютер прибил к дверям католического собора свои знаменитые тезисы, провозгласил, что сам ангел поведал ему о скором конце этого неправедного мира и о страшной судьбе тех, кто сегодня, не зная жалости к ближнему, обирает и унижает его. В адрес этих «нечестивых» была направлена и угроза: «Трепещите, нечестивые, трепещите, скоро, очень скоро вы будете вздыхать в угнетении, а избранники Бога, сделавшись царями на земле, будут разделять со мною власть».Впервые с этими заявлениями Шторк и его последователи (Марк Томас-Штюбнер, Келлер) выступили в 1520 г. в немецком городе Цвиккау, на границе с Богемией. Здесь они, «цвиккауские пророки», и начали свою проповедь о скором конце света и торжестве славного земного царства Христова. Апеллируя не столько к Священному Писанию, сколько к собственному внутреннему откровению, они стали выступать с требованием не просто веры, но веры, подкрепленной адекватными ей добрыми делами. В связи с тем, что дети не в состоянии иметь такую веру, надо крестить «возрожденных» взрослых.

После изгнания «пророков» из города Цвиккау по решению местного городского совета, они перебрались в Виттенберг, где в то время, воспользовавшись отсутствием Лютера, властителем дум и сердец верующих, особенно молодых, стал Андреас Карлштадт, весьма заметная личность в истории немецкой Реформации. В Виттенберге он был профессором философии и теологии местного университета. В 1517 г. он, предвосхищая Лютера, прибившего свои тезисы к дверям местного собора только в 1520 г. опубликовал 152 тезиса против торговли индульгенциями. Впоследствии он становится активным сторонником Лютера и участвует на его стороне в знаменитом диспуте Лютера с католическим легатом И. Экком, защищавшем учение Рима. Протестуя против осторожности и консерватизма позиции Лютера, он выдвигает все более и более радикальные предложения по реформации церкви. Так, в 1521 г. он требует ведения всех церковных служб на немецком языке, допущения мирян к обоим видам причащения без ограничений и без обязательной предварительной исповеди, разрешения священникам ношения светского платья и вступления в брак. В следующем году он вынудил городской совет принять решение об изъятии из местных церквей всех изображений, в том числе и распятий, запрещения исполнения в храмах музыки, отвлекающей будто бы верующих от Бога. Все это: «органы, трубы, флейты - это театр», а не церковь, говорил Карлштадт. Возмутившись промедлением и нерешительностью действий властей города, он вместе со своими сторонниками стал срывать изображения во всех городских церквях, а их служителей, оказавших сопротивление, избивать камнями.

В духе «цвиккауских пророков», полагавших, что «Бог прямо обращается к сердцу верующего», Карлштадт заявил, что наука, школа и образование - это главные препятствия на пути к подлинному богознанию и благочестию, а ректор школы, повинуясь его весьма высокому авторитету в городе, распустил школяров по домам. Растерялись все - власти, священники, просто образованные люди. Конец беспорядкам в городе положил сам Лютер, который прервал свой вынужденный «отпуск» и вернулся в город для наведения порядка. «Пророки» были изгнаны и затерялись в истории. Католические, протестантские, православные авторы рисуют «цвиккауских пророков» в виде смутьянов и фанатиков, вообразивших себя в роли Божьих посланцев. Советские историки избегали давать характеристику их деятельности, теряясь перед их верой, затмившей все остальное, в том числе и их социальную платформу. Да таковой и не было. Это были скорее мистики-философы вроде Сведенберга и Беме. Они не собирались реформировать общество; их целью была только реформация церкви, возвращение к чистоте и простоте раннего христианства. Оригинальность их состояла даже не в идее перекрещения взрослых и не в протесте против детокрещения, ибо это все витало в атмосфере тех лет. Оригинальность их состояла в том, что они связали эти идеи с обличениями греховности земного мира и земной церкви и надеждами на скорое начало земного апокалипсиса и установление Христова царства в Германии.

Большое влияние они также оказали на формирование взглядов Томаса Мюнцера - весьма значительной фигуры немецкой Реформации. Томас Мюнцер учился во многих университетах, имел степень бакалавра теологии, отличался высокой образованностью, ученостью и красноречием. В 1520 г., после удаления из Цвиккау «пророков», он назначается ведущим местным городским проповедником. Он разделяет антипапские взгляды Лютера, но, как и «пророки», недоволен его политическим консерватизмом и мечтает превратить Евангелие в закон не только религиозной мысли, но и в орудие политической борьбы. Всей душой пылая ненавистью к окостеневшей римско-католической церкви, изучая труды Иоахима Флорского, Иоганна Таулера и других мистиков Средневековья, сочинения Яна Гуса и Дж. Виклифа, Томас Мюнцер порывает с Лютером и становится народным лидером.

Чтобы быть понятным массам, он обращается к языку эсхатолого-хилиастической доктрины, на котором он доходчиво и эмоционально выразил чаяния и надежды немецкого крестьянства, страдающего от тяжести крепостного гнета и открыто выступающих против своих мучителей - немецких князей и церковных феодалов. Мюнцер следует лютеровой формуле «оправдание только верой», но добавляет необходимость подкрепления веры земной практикой, понимая призвание христианина в очищении земного мира от греха, расширяя его до активной борьбы «истинных праведников» за установление на земле порядков Божьего царства без эксплуатации человека человеком. Как и гуситы, Мюнцер призывает крестьян не только верить, но и действовать: самим вершить суд Божий, воплощать в жизни евангельские идеалы своими руками. Недаром Ф. Энгельс называл программу Мюнцера программой «немедленного установления царства Божьего на земле»

Следуя эсхатолого-хилиастической традиции первых христиан, средне-вековых мистиков-хилиастов, Мюнцер объявил о скором наступлении конца мира и приближении царства Божия. Описывая будущее царство, Мюнцер исходил в первую очередь из народных чаяний об экономическом равенстве, общности земли, об освобождении от всяких податей и налогов, от тирании властей и князей. «Мы все - братья, - обращался он к своим последователям, главным образом немецким крестьянам, - так как мы имеем одного отца в Адаме. Откуда происходит это различие в общественном и имущественном положении? Зачем нам изнемогать в бедности, зачем нам быть удрученными трудами в то время, как они (представители власти и зажиточные слои населения Германии - авт.) утопают в роскоши? Разве мы не имеем права на равенство имуществ, которые по самой природе своей созданы для того, чтобы быть разделенными поровну между людьми? Земля есть общее наследство, в котором и мы имеем свою часть, похищенную у нас. Разве мы добровольно уступили свою часть из отцовского наследства? В таком случае пусть нам покажут контракт, который мы заключили по этому предмету. Возвратите нам, богачи, жадные узурпаторы, богатства, которыми вы пользуетесь несправедливо. Мы имеем право на равное распределение даров природы, не только как люди, но и как христиане. В начале истории христианства разве мы не видим, что апостолы одинаково удовлетворяли нужды каждого верующего деньгами, которые приносились к их ногам? Неужели мы никогда не увидим вознаграждения этого счастливого времени, неужели мы, обездоленное стадо Христово, всегда будем в угнетении от церкви и светских властей?» (36)

Анабаптистские и эсхатологические идеи стремительно распространялись по всей Западной Европе и становились символами оппозиции. Отказ от крещения младенцев вначале использовался как знак антиклерикальной, антипапской позиции, а затем как символ протеста и против официального государственного лютеранства. Учение о «Царстве Божьем» притягивало к себе политических бунтарей, ибо в то время даже самые актуальные социальные вопросы и проблемы обсуждались на языке религии. Вот почему в XVI в. воедино слились социально-политическая оппозиция феодальному обществу, анабаптизм и милленаризм, образовав тем самым легковоспламеняющуюся, взрывоопасную смесь. В роли детонатора выступали, конечно же, люди, остро чувствующие несправедливость мира, не могущие более терпеть отстраненность церкви от человеческих страданий.

Последователей «цвиккауских пророков» в те годы в Западной Европе было немало. Они прочно связали идею перекрещивания с обличением греховного мира, с ожиданиями скорого светопреставления и, главное, с

призывом к простым людям не просто верить, но самим вершить суд Божий и не останавливаться ни перед чем для воплощения в жизнь евангельских идей, как они представлялись этим «пророкам». Среди этих «пророков» было немало талантливых, образованных людей, достигших немалых высот на иерархической лестнице общества и церкви. Один из них - Балтазар Губмайер, который был важной фигурой анабаптистского движения в Европе. Он оставил свою должность вице-ректора в Ингольштадте ради революционно-проповеднической деятельности, приложил немало усилий, дабы поднять крестьян сначала в Вальдсхуте, затем в Швейцарии, затем в Моравии. Его сподвижником в Вальдсхуте был Ганс Гут, который, как и Губмайер, был осужден и казнен за то, что «возмущал простой народ и призывал подданных истреблять своих господ». В Вальдсхуте Ганс Гут проявил себя как самозабвенный пророк, пропагандируя перед массами идеи милленаризма и Евангелия революции и ненависти. Он громогласно заявил, что суд Божий «должен осуществляться мечом в руках подданных». Интересная деталь: он не только пророчествовал скорое светопреставление, но и определил его точное время - лето 1529 года.

Будучи в Страсбурге, Губмайер возглавил оппозицию против главы местной протестантской церкви Буккера и организовал местную общину анабаптистов, одним из лидеров которой был воинствующий хилиаст Мельхиор Хофман. Бывший последователь Лютера, Мельхиор Хофман затем переходит на эсхатологические позиции, много путешествует. В Стокгольме он издает сочинение, в котором заявляет, что конец света наступит в 1533 году. (Интересное совпадение: за бунтарские идеи городские власти отправляют Хофмана в тюрьму именно в 1533 г.)

В те годы в Западной Европе образовалась настоящая цепочка «пророков»-хилиастов, призывавших простой люд к установлению Царства Божьего здесь и сейчас. Мельхиор Хофман крестил Яна Матиса, мало кому известного пекаря. Я. Матис заменяет арестованного Хофмана и возглавляет местную анабаптистскую общину в Страсбурге. Его эмоциональные проповеди глубоко взволновали местную паству. Себя Матис объявляет пророком Енохом, провозглашает скорое падение всех европейских тиранов и наступление Божьего царства на земле. Вскоре ему стало тесно в маленьком Страсбурге. Он разослал по всей стране двенадцать преданных ему «апостолов», которым поручил нести весть о грядущем апокалипсисе своим соотечественникам.

В 30-е годы XVI века особо напряженная социальная ситуация сложилась в Мюнстере, где наступил острый конфликт между низшими классами города и местной церковной и княжеской властью. Взамен недавно еще популярного лютеранского учения городская паства увлеклась революционной идеологией. Сперва отвергли крещение младенцев. Поэтому когда в Мюнстер из Страсбурга прибыли два «апостола», а затем и сам Ян Матис, то они нашли весьма теплый прием среди городских низов, изнемогавших от эксплуатации городских богачей и потому готовых к любым формам насилия. Ян Матис становится сперва идеологом, а затем и руководителем восстания в городе. Здесь в феврале 1534 г. была создана коммуна, которая жестоко расправилась с городскими богачами и церковниками.

После гибели в 1535 г. Матиса во главе города-коммуны оказывается Иоанн Бокельзон (Лейденский), объявивший Мюнстер «горой Сион», где восстановлено царство Давида во главе с ним самим. В городе воцаряется жестокая политика, воплощавшая на практике евангельские представления о «тысячелетнем царстве»: конфискация и раздача крестьянам дворянских и монастырских земель, отмена всех сословных и имущественных привилегий, отмена денег и собственности, общие коллективные и бесплатные трапезы и т. д. В 1535 г. город был осажден войсками католиков и целый год выдерживал эту осаду. Затем он был взят, и началась массовая резня, казни. Иоаганн Лейденский и другие руководители были убиты, а тела их в большой клетке подвешены на башне Мюнстерского собора, где оставались долгое время для устрашения жителей.

Шторк, Мюнцер, Иоанн Лейденский и другие духовные лидеры Германии того времени, говоря народу о жестокости и жадности сильных мира сего, возвещали скорое приближение Царства Божия, суть которого должна была заключаться в экономическом равенстве, освобождении народа от всяких налогов и близком падении сильных мира сего. Немудрено, что, привлекаемые этой проповедью, под их знамена каждый день со всех концов Германии стекались тысячи странников. Так началась знаменитая крестьянская война в Германии, причиной которой был антагонизм двух классов - крестьян и немецких князей, но которая приняла религиозную, хилиасти-ческую окраску.