Через десять лет

Можем ли мы сегодня, как религиозная община, сказать, что все, обещанное нам в конституции и декретах, действительно, исполнено Соввластью? - Да. В данный момент мы находимся в гораздо лучшем положении, чем 10 лет тому назад.

Пусть же они существуют еще долго, пусть никогда не будут отменены конституция и декреты об отделении церкви от государства в СССР! Здравомыслящие религиозные граждане постоянно будут желать этого и с благодарностью будут признавать это отделение для блага своей веры и государственной жизни Советской страны».

В том же номере Г. И. Лебсак поместил и стихи, написанные им в честь 10-летия Октября.

«Народы России освобождены!

(К 10-летию Советской России).

На мелодию ПС. № 2.

Вот десять лет уже минули! России люд свободным стал: Народы рабства цепь свергнули И церкви гнет со всех упал; Нас Провиденье посетило И чрез Соввласть освободило.

Соввласть путь правый указала

Всем людям в эти десять лет.

И всем на деле доказала:

Над совестью уж гнета нет.

Свободы знамя водрузила

И то в законах закрепила.Так колесо времен, иди же, По всем странам держи свой путь, Соделай дни свободы ближе, Чтоб угнетенный мог вздохнуть. От власти тьмы неси свободу Ко всем странам, всему народу!

Да, многие преграды пали,

Свобода многим уж дана,

Победы песни зазвучали,

В народных массах - торжества.

Прими ж, Господь, хвалу и славу

Ты сокрушаешь зла державу!

Москва, 7/XI-1927 г.»

В основе мифа о 1920-х гг. как о «золотом десятилетии» истории адвентистской Церкви в России лежит незнание подлинной, в течение многих лет засекреченной в архивах ВЧК-НКВД-КГБ, политики советского правительства и коммунистической партии по отношению к Церкви и религии в СССР, в том числе и по отношению к «сектантам». Продолжая начатую еще до революции 1917 г. политику заигрывания с «трудовыми», «демократическими элементами» сектантства как союзником пролетариата в борьбе с самодержавием, а затем с мировым капитализмом, еще неокрепшая в 20-е годы советская власть избегала открытой конфронтации с многочисленными «сектантами», составлявшими немалую часть российского крестьянства, и тем самым способствовала упрочению среди религиозных масс и их лидеров мифа о том, что наконец-то появилась страна, в которой на практике церковь отделена от государства и достигнута подлинная религиозная свобода.

Реальность, подлинные планы большевиков были совсем иными. Религии нет места в коммунистическом обществе - вот главный принцип вероисповедной политики большевиков, и уже в 20-е годы большевистские руководители создают инструмент, с помощью которого они желали достичь своей цели - ликвидации всех религий, всех верующих и священнослужителей в СССР. Речь идет о так называемой Антирелигиозной комиссии при Политбюро ЦК ВКП (б), о деятельности которой долгое время практически ничего не было известно по причине ее строгой засекреченности. Но всякое тайное когда-нибудь станет явным. Лет десять тому назад благодаря кропотливой работе ленинградского ученого С. Н. Савельева стали известны архивные документы Антирелигиозной комиссии, действовавшей с 1922 по1929 r. (87) Возглавлял эту могущественную комиссию известный безбожник, «воинствующий атеист» Ем. Ярославский. Но не он был ее подлинным руководителем. В работе комиссии принимали участие высшие лидеры коммунистической партии: Ленин, Сталин, Троцкий, Бухарин и многие другие. Она тесно сотрудничала с карательным институтом советской власти - с ОГПУ. Секретарем комиссии в течение всего периода ее существования был начальник 6-го отделения ОГПУ Е. А. Тучков, и по существу все решения Комиссии были совместными решениями центрального большевистского руководства и руководства ОГПУ. По инициативе комиссии, директивы которой были обязательными для всех партийных, государственных и правоохранительных институтов, разрабатывались и осуществлялись различные мероприятия по ликвидации религии, церкви и сектантства. Повинуясь этим директивам, редакторы большевистских печатных органов устраивали на страницах своих изданий клеветнические кампании с целью дискредитации церкви и священнослужителей, религии и сектантства, органы ГПУ проводили аресты религиозных лидеров и простых верующих, а суды устраивали показательные процессы над священнослужителями (католическим архиепископом Цепляком, православным патриархом Тихоном и другими) и просто верующими.

Мы еще вернемся к деятельности комиссии, а пока укажем только, что в двадцатые годы о ней мало кому было известно. Зато политика цензурирования печати, помещавшей одни только статьи о демократичности советской власти, отделившей церковь от государства, ликвидировавшей институт государственной религии в стране, уравнявшей в правах все религии, достигла той цели, которую преследовала. Не только за рубежом, но и внутри страны в демократию большевиков поверили даже многие религиозные лидеры. Воодушевленные провозглашенными на самом верху лозунгами и обещаниями, они возликовали: теперь нам в распространении нашего учения никто препятствовать не будет, все зависит только от того, насколько ревностно мы будем нести в люди евангельскую истину. И они с энтузиазмом взялись за хорошо известную им миссионерскую работу. Не вставшая еще крепко на ноги, к тому же еще не успевшая окончательно справиться со своим главным врагом - Православной Церковью, на которую и пришлись главные репрессии ГПУ в те годы, советская власть не особенно реагировала на возрастающую активность баптистов, пашковцев, адвентистов.

Энергия и ожидания лидеров этих движений, были, впрочем, вознаграждены: все исследователи отмечают пришедшийся на 1920-е гг. стремительный рост тех организаций, которые еще недавно считались «сектантскими». Этот термин, хотя православие и было лишено статуса государственной религии, по-прежнему был в ходу у большевиков, так что и нам далее придется его использовать. В 1926 г., как явствует из приведенного ниже годового отчета Всесоюзного Союза АСД за тот же год, Церковь адвентистов седьмого дня в СССР состояла из 338 поместных церквей, 248 групп, объединяла 12697 членов и насчитывала 162 служителя и других работников. (См. таблицу на с. 326-327).

В чем причина такого стремительного роста как адвентистской Церкви, так и баптистской, евангелической и других? Л. Н. Митрохин усматривает здесь два основных фактора. «Сама ломка привычного быта, наличие миллионов людей, выбитых из накатанной жизненной колеи, неизбежно порождали религиозные искания, стремление обрести надежную небесную опеку. И в обстановке массовой неприязни к православной церкви как символу самодержавия (тем более, что она подвергалась открытым репрессиям) многие люди обращали свои взоры к сектам. Их привлекали не только идеи «революции духа» и призывы к любви и ненасилию, но и специфическая организация сектантов. В обстановке развороченного быта, скитаний, ощущения неприкаянности религиозные общины воспринимались как островки коллективизма, сплоченности, как сфера проявления человечных, братских отношений и чувств. Тем более, что у сектантов нередко проводились различные благотворительные акции, бесплатные обеды и т. п.» (88)

Косвенным подтверждением верности этих выводов является анализ социального состава протестантских общин тех лет. Практически все исследователи единодушно отмечают то, что эти общины тогда пополнялись главным образом за счет сельского населения, причем главной фигурой в них становится середняк, которому новая экономическая политика открыла новые возможности и доля которого в общинах составляла 45-60%. В городах общины состояли преимущественно из кустарей, ремесленников, наемных рабочих, прислуги, сторожей, т. е. опять-таки в основном из бывших крестьян, переехавших в город (89) . Вот что в связи с этим в 1930-е гг. писали большевистские исследователи российского адвентизма седьмого дня Г. Фризен и А. Рейнмарус: «Перед нами встает вопрос о социальных корнях и о составе секты адвентистов в настоящее время (20-е годы - авт.). В городах последователи адвентизма рекрутируются, как и в дореволюционное время,

главным образом, из среды интеллигенции, мелких собственников и ремесленников. Зарегистрирован ряд попыток адвентистских проповедников проникнуть в рабочую среду, главным образом в среду сезонных рабочих. Процент рабочих среди адвентистов невелик. В последние годы замечается приток в секту нэпмановских элементов» (90) .

Согласно исследованиям одного из самых авторитетных большевистских специалистов-сектоведов Ф. Путинцева, социальный состав адвентистов седьмого дня, как и других верующих вне православной традиции, на селе за 1924 год характеризовался следующим образом. Данные были получены после исследований на Полтавщине.

а) евангелисты-кулаки - 13,9%, середняки - 51,5%, бедняки - 3,4%, батраки - 0,6%;

б) адвентисты-кулаки - 1%, середняки - 54%, бедняки - 44.5%, батраки - 0,5%;

в) хлысты-кулаки - 12,6%, середняки - 87,4%, бедняков и батраков нет;

г) баптисты кулаки - нет, середняки - 77,1%, бедняки - 20%, батраки - 7,8%;

д) иоанниты-кулаки - 13,3%, середняки - 80%, бедняки - 6.7%, батраков нет (91) .

Примерно такие же цифры приводят, характеризуя социальный состав сельских адвентистов в 1920-е гг., другие исследователи. Так, Теляковский в своей статье в журнале «Безбожник» за 1926 г. сообщает следующие данные по деревням Ново-Сибирского округа.

а) баптисты-кулаки - 4,9%, середняки - 33,8%, бедняки - 60,3%,

б) евангелисты-кулаки - 8%, середняки - 45%, бедняки - 47%;

в) адвентисты-кулаки - 6%, середняки - 30,2%, бедняки - 63.3% (92) . П. Зарин рисует примерно такую же картину.

а) иоанниты-кулаки - 61%, середняки - 17,5%, бедняки - 21,5%;

б) ново-кулаки - 10%, середняки - 40%, израильтяне-бедняки - 50%;

в) адвентисты-середняки - 60%, бедняки - 30%, прочие - 10%;

г) баптисты икулаки - 1-2%, середняки - 55-56%, евангелисты-бедняки - 43-44% (93) .

С приведенными данными совпадают и наблюдения Фризена и Рейнмаруса, сделанные ими в ряде немецких сел Южной Украины, Северного Кавказа и Западной Сибири (94) . Свои впечатления о жизни сельских адвентистов седьмого дня в начале 1920-х гг. эти авторы описывают следующим образом. «В немецких колониях, - писали они в 1930 г., - обычно уже по самому расположению дома можно судить о степени зажиточности того или иного крестьянина. В центре села, недалеко от молитвенного дома и школы, расположены дома кулаков, проповедников, торговцев и т. д. На краю же села или, если село большое, на маленьких заброшенных переулочках обитает беднота. На этих окраинах обычно орудуют адвентистские проповедники. В некоторых селах Одесского округа значительная часть адвентистов живет в жалких землянках. В Славгородском округе (Сибирь) одна из самых бедных немецких колоний (Суворовка) является настоящим очагом адвентизма. В селе Гальбштадте (Мелитопольского округа), в селе Великокняжеском (Армавирского округа) и в ряде других посещенных авторами мест адвентистами являются преимущественно бедняки, середняки и ремесленники» (95) .

Те же авторы отмечают и устойчивый рост адвентистской Церкви за 1924-1928 гг. По их данным, этот рост характеризовался следующими цифрами:

1924 г. - 11540 верующих

1925 г. - 12282 верующих

1926 г. - 12697 верующих

начало 1928 г. - 13404 верующих.

При этом, указывают Г. Фризен и А. Рейнмарус, «фактическое число адвентистов следует считать гораздо большим. Дело в том, что каждый член адвентистской общины обязан вносить десятую часть своего дохода в общинную кассу. Кроме того, каждый адвентист в интересах «спасения» своей души обязан делать крупные пожертвования, зачастую достигающие пяти и более процентов его дохода. Многим членам общины это оказывается не под силу. Будучи поэтому исключены из общины, они часто продолжают посещать молитвенные собрания общин и после своего выхода из общины. Считая по два взрослых адвентиста на семью и определяя средний состав семьи в 5- 6 человек, мы получим, что общая численность лиц, на которых распространяется влияние адвентистских общин, достигает 40.000 человек» (96) .

Г. Фризен и А. Рейнмарус отмечают определенную популярность вероучения адвентистов седьмого дня не только среди сельского, но и среди

различных групп городского населения страны. В городах, пишут они, в адвентистских общинах можно найти и торговцев, и ремесленников, и учителей. Последние, в силу своей образованности, часто становятся руководителями местных общин. По их данным, в городах есть адвентистские общины, в которых представители интеллигенции составляют 20 и более процентов от их общего состава (97) . Но все же, подчеркивают исследователи, главный рост адвентистских общин происходил за счет увеличения их на селе (98) . Именно по этой причине Церковь АСД преимущественное внимание в 1920-е гг. уделяла тому, как складывается ситуация в деревне. Благо у адвентистов было много различных программ, связанных с сельским хозяйством и разработанных их заокеанскими коллегами еще в конце XIX в.

Российские адвентисты в 1920-е гг. попытались перенести заокеанский опыт в российские условия, благо этому вроде бы благоприятствовала новая экономическая политика. Стали расти адвентистские сельскохозяйственные артели, а после объявления партией курса на коллективизацию сельского хозяйства - адвентистские колхозы. Они стали организовываться после соответствующих решений Всесоюзных съездов АСД и местных конференций. Вот что, например, говорилось по этому поводу в постановлении 2-го съезда восточного союза Церкви АСД, состоявшегося в г. Покровске в 1925 г.:

«При разъяснении постановлений (всесоюзного съезда адвентистов - авт.) особенное внимание было уделено высокому значению науки и прогресса в культуре и сельском хозяйстве. Все призывались к устройству хуторов, сельскохозяйственных коллективов и отдельных хозяйств, т. к. по понятию адвентистов этим путем каждый гражданин может достигнуть . должную высоту как в духовном, так и в хозяйственном отношении».

В статье «Среди наших общин в Крыму» Г. И. Лебсак рассказал о своих впечатлениях после визита в адвентистский колхоз под Бахчисараем в Крыму («Голос истины, 1927, №5).

«Из Бахчисарая я отправился в новый сельскохозяйственный коллектив адвентистов (Артель „Новый путь"). Бедняки адвентисты получили от Сов. Правительства землю и поселились на ней. Поселок насчитывает около 12 семейств, составляющих с детьми 40 душ. Все их домики построены из саманных кирпичей; они небольших размеров, но содержатся чисто. Улица тянется по берегу небольшой степной речки, богатой рыбой. Летом, однако речка высыхает и вода застаивается лишь кое-где в глубоких и узких местах. Так как артель находится на расстоянии 6-14 клм. западнее жел. дор. станции Джанкой и Таганаш и почва довольно плодородная, то при усердном труде всех членов коллектива артель ожидает хорошее будущее. Жилое помещение, сад, картофельное поле и бахчу под арбузы каждый член имеет особо и обрабатывает своими силами, поля же обрабатываются сообща и весь урожай хлеба распределяется пропорционально рабочей силе и рабочему скоту. Кроме организации сельскохозяйственного коллектива, они также организованы и как религиозная группа, т. к. все члены этого коллектива принадлежат к общине АСД. Меня весьма радовали мир в духовном и в хозяйственных отношениях».

Сельскохозяйственные артели, все члены которых были адвентистами седьмого дня, существовали в 1920-е гг. в разных уголках СССР. Советской печатью освещалась, например, деятельность сельскохозяйственной артели «Засоби життя», которая располагалась недалеко от станции Кутейниково на юге Украины. Деятельность подобных баптистских, адвентистских и иных конфессиональных сельскохозяйственных трудовых общин в первые годы советской власти поддерживалась государством, ибо там велось эффективное хозяйствование, и они помогали поднять разрушенное сельское хозяйство. В свою очередь, адвентистская, баптистская и другие протестантские церкви, пользуясь открывшимися возможностями, спешили создать таких общин-артелей в различных краях страны побольше, ибо они поднимали авторитет этих религиозных объединений, поскольку быстро становились процветающими и с положительной стороны освещались в большевистской печати, призывающей брать с них пример, как вести хозяйство, другим советским колхозам. В Москве большевики даже организовали I Всероссийский съезд сектантских сельскохозяйственных и производственных объединений. Прилежание, с которым трудились члены адвентистских колхозов и артелей, скоро стало известно всей стране. Об их успехах писал в газете «Правда» (№108 за 1924 г.) В. Д. Бонч-Бруевич и называл таких верующих примерными передовыми работниками, которых, по его словам, было бы преступно не использовать в решении хозяйственных задач страны.

Однако вскоре контраст между пользующимися передовыми аграрными технологиями адвентистскими, баптистскими сельскохозяйственными предприятиям, с одной стороны, и советскими колхозами, в которые насильно согнали крестьян, стал столь очевиден, что власти распустили первые особым постановлением правительства. Деятельность баптистских, адвентистских сельскохозяйственных общин и артелей теперь освещалась в большевистской печати исключительно со знаком минус, на них были вылиты ведра печатной клеветы (99).

Церковь АСД в СССР в 20-е годы прошлого столетия уделяла большое внимание не только развитию передовых сельскохозяйственных предприятий, но и развитию своей санитарной программы применительно к местным условиям. На V Всесоюзном съезде адвентистов седьмого дня в 1924 г. было вынесено постановление: «Совету поручается основать санатории, лечебные заведения, фабрики для изготовления здоровых питательных веществ и другие общеполезные учреждения». Из выдержки из отчета о втором съезде восточного областного союза адвентистов седьмого дня в городе Покровске видно, что рекомендации вышестоящих органов немедленно стали исполняться на местах. «Свет, воздух, вода, умеренность в еде и питье, непотребление спиртных напитков и табака являются у адвентистов седьмого дня средством, благодаря которому можно предупредить целую армию болезней... На основании этого съезд также одобрил путь, на который вступил Всесоюзный союз, войдя в сношение с Наркомздравом в центре и здесь на месте, с целью устройства в АССР немцев Поволжья амбулаторий и клиник, чтобы облегчить страдания больных и восстановить их здоровье. В помощь местным врачам ожидаются врачи и сестры адвентистов седьмого дня из Германии». В АССР немцев Поволжья адвентисты седьмого дня имели крупную организацию, в которой в 1925 г. было 27 общин с 626 членами. Они активно занимались здесь различными видами своей деятельности, в том числе и медицинско-евангелизационной. Из-за рубежа к ним приехали врач Клепциг и медицинские сестры Мартин и Вильсон и приступили к работе в городской больнице в Маркштадте. Затем там появилась и своя, пусть небольшая, но адвентистская больница. В целом же по стране санитарная программа адвентистов не успела набрать обороты.

Новая обстановка, сложившаяся после прихода к власти большевиков, новые условия деятельности, новые возможности и новые успехи российских адвентистов настоятельно требовали от них осмысления и, может быть, перегруппировки сил. К тому же покинули страну главные руководители Церкви в России, представлявшие Генеральную Конференцию (Ю. Бетхер, Д. Исаак), или умерли, не выдержав тяжелых испытаний гражданской войны (О. Э. Рейнке). Русский адвентизм остался в начале 1920-х гг. без иностранной помощи и руководства, вынужденный опираться только на свои местные кадры и силы. Все это поставило перед Церковью в России ряд острых и трудных проблем. Их надо было срочно решать. Для этого была созвана 29-39 сентября 1920 г. в Москве Всероссийская Конференция адвентистов седьмого дня под руководством Г. Лебсака. По своему значению и срокам прохождения конференция по существу выполнила функции очередного съезда адвентистов России. На конференции было принято решение о создании в России Всероссийского униона (союза союзов) хри-стиан адвентистов седьмого дня, действие которого началось с 1 января 1921 г. Председателем униона избрали Г. И. Лебсака, секретарем - Л. Л. Войткевича, утвердили устав и структуру движения, включившую Западно-российский, Южно-российский, Северо-российский, Восточно-российский, Каспийский и Сибирский унионы.

Характерной особенностью этого «великого собрания» русских адвентистов было то, что в его документах ни слова не было сказано об отношении Церкви к государству. Причиной такого молчания, думается, было не игнорирование политики или нежелание даже считаться с большевистским государством, а скорее отсутствие единодушия по этим вопросам среди делегатов конференции, стремление избежать острой политической конфронтации с властью, ибо многие среди присутствовавших в зале заседаний находились в большей или меньшей оппозиции к тем преобразованиям, которые произошли в стране после 1917 г. Одной из причин такой оппозиции русских адвентистов к советской власти было стремление последней принудить адвентистов служить в Красной Армии. Адвентисты в качестве мотивировки «отказничества» ссылались на особенности своего вероучения, запрещавшего им брать в руки оружие. Конечно, это было в определенном смысле лицемерием. Стоит вспомнить статьи Лебсака в годы Первой мировой войны с выражением верноподданнической позиции Церкви.

На первых порах и советская власть не решалась обострять отношения с «сектантскими» объединениями, которые состояли в основном из крестьянского элемента. Так, 4 января 1919 г. Совнарком издал Декрет об освобождении по религиозно-нравственным причинам от выполнения воинской обязанности. Каждый конкретный случай рассматривался на специально организованном для этих целей Объединенном Совете религиозных обществ и групп, который и выносил свой вердикт. Те, кто освобождался от исполнения воинской повинности, должны были свой гражданский долг исполнить в трудармии.

Однако такая ситуация, как прекрасно понимает читатель, не могла долго устраивать советское государство, и оно взялось за проблему отношения верующих к воинской службе серьезно. В документах Антирелигиозной комиссии, в первую очередь в отчете Е. Тучкова за 1923 г., опубликованных С. Н. Савельевым (100) , рассказывается о борьбе большевиков с баптистами и евангельскими христианами. Хотя история баптизма и евангельского христианства в СССР не входит в содержание предмета нашего исследования, тем не менее, эти документы и эпизоды, о которых они повествуют, представляют большой интерес и для нас, ибо они раскрывают сущность тех методов и средств (шантаж, угрозы, месть, доносы и т. д.), с помощью которых большевики вмешивались в жизнь и всех других религиозных объединений в СССР, манипулировали поведением их лидеров. Эти документы рисуют поистине «фантасмагорический образ: на авансцене - велеречивые религиозные лидеры, они так и эдак толкуют «вечные» истины Писания, вздымая руки к небу, а от них тянутся едва различимые нити, которые сходятся в кулаке бога земного, и очень немногие актеры решаются эти нити порвать. Это не морализирование, а просто констатация факта: так было. Нетрудно догадаться, что свои компромиссы сектантские деятели оправдывали заботой о «выживании» церкви, в конечном счете, безуспешной. Важно другое: когда мы будем знакомиться с зафиксированной деятельностью сектантских объединений, то всегда нужно делать поправку на эти незримые силы, на тайные, но могучие импульсы, которые исходили от «компетентных органов» и серьезно влияли на жизнь церкви в те годы» (101) .

Характер и направление действия этих импульсов откровенно описывает своем отчете Е. Тучков. Объяснив «рост сектантства» прежде всего освобождением сектантов от службы в армии по религиозным причинам, Е. Тучков и решил, что именно с вопроса о воинской службе «и нужно было начинать работу по сектантству». Тут еще и удобный случай подвернулся: лидер евангельских христиан Проханов стал распространять антивоенное воззвание, за что его арестовали. Во время ареста Проханова, пишет Е. Тучков, «нам удалось склонить его признать военную службу обязательной для евангелистов», о чем он должен был откровенно объявить в своем публичном послании. Таковы были условия его освобождения. «Для закрепления и проведения в жизнь высказанных в послании взглядов вскоре после его опубликования был созван Всероссийский съезд евангельских христиан в сентябре 1923 года», - так отчитывается о проделанной работе Е. Тучков.

На съезде Проханов столкнулся, однако, с оппозицией большинства делегатов и попытался изменить свою позицию, назвав свое «послание» заблуждением. «Но благодаря присутствию на съезде нашего осведомителя, - отчитывается Е. Тучков, - Проханова удалось убедить, что он этим поступком подорвет всякий авторитет». В итоге, сообщает Е. Тучков, «съезд подавляющим большинством (!?) выносит резолюцию в этом (т. е. признающим для всех евангельских христиан обязанность службы в армии - авт.) духе». Лишь «небольшая группа» делегатов съезда «стала рассылать по всем общинам свое обращение, указывающее на противохристианский поступок съезда и Прохановской компании». Тогда приближенные Проханова, сообщает о ходе развития событий хорошо информированный Е. Тучков, начали

просить ликвидировать эту группу, мотивируя тем, что она сов. власти вредна не только в военном вопросе, но и в политическом отношении, как состоящая из буржуазного элемента». Просьба, естественно, была немедленно выполнена: один из руководителей этой группы был взят под стражу, а затем сослан в Сибирь.

После принятых на съезде евангельских христиан решений многие верующие стали переходить к баптистам, что вызвало волнение в группе Проханова. Как пишет £. Тучков, «благодаря этого спора евангельских групп - баптисты... сумели перетянуть некоторые провинциальные общины на свою сторону, чем до крайности озлобили евангелистов-прохановцев, которые стали просить меня, чтобы и баптисты признали обязательным для себя военную службу». Но на сей раз у чекистов вышла осечка, выразившаяся, по информации Е. Тучкова, в отсутствии практической «возможности действовать сверху», что побудило «компетентные органы» начать «эту кампанию проводить снизу, т. е. с провинциальных общин, подготовляя их при помощи осведомителей к предстоящему Всероссийскому съезду баптистов». Органам ГПУ, сообщает Е. Тучков, к тому времени стало известно, что «коллегия баптистов в лице Павлова, Тимошенко и других» решила «во что бы то ни стало вынести съездом постановление по военному вопросу противоположного характера евангелистам... В этом направлении проходил весь съезд». Пришлось чекистам принять надлежащие усилия, после которых, как сообщает Е. Тучков, «часть делегатов (наши осведомители) стали наиболее смелее настаивать на принятии съездом решения по этому вопросу в положительном смысле».

Добившись смуты на съезде, чекисты тем самым добились своего, ибо съезд во избежание раскола принял «нейтральную резолюцию, не удовлетворив таковой ни правых, ни левых, в особенности средних, которые разъехались и повели кампанию за образование параллельной Всероссийской коллегии (баптистов - авт.). Узнав об этом, Павлов и К (0) ... решили поговорить со мной и посоветоваться (!) как лучше выйти из этого положения». После полученных «советов» они «составили воззвание в духе Проханова и разослали для подписания всем членам совета». Хотя и не все еще подписали его, сообщает Е. Тучков, «но уже часть баптистов, узнавшая о нем, начинает укорять в его подхалимстве, нехристианстве и т. д.»

Свой отчет Е. Тучков заключает кратким победоносным резюме: «И так евангелисты и баптисты военную службу в Советской России признали для всех своих членов обязательной и тем самым произвели у себя раскол. Это явление, несомненно, послужит прежде всего прекращению роста сектантства и толкнет их к моральному разложению.

Все остальные секты, как-то молокане, адвентисты и т. д., гораздо менее интересовали нас, чем две первых, ибо они малочисленные и не имеют такойдисциплины как первые, но очередь, несомненно, дойдет и до них, так как работой по сектантству мы вплотную занялись только лишь с половины 1923 года. .

27 февраля 1924 г. Нач. 6 отд. СО ОГПУ, Тучков» (102) .

Как показывает история Церкви АСД в СССР, чекисты просто так не пугали и после своих «разборок» с баптистами и евангельскими христианами взялись за адвентистов седьмого дня. Хотя конкретная информация о «работе» Е. Тучкова с адвентистскими лидерами и отсутствует, думается, однако, вовсе не случайным было то, что в повестку дня юбилейного, посвященного 40- и 50-летию юбилея адвентистов седьмого дня в России и Европе, Пятого Всесоюзного съезда адвентистов седьмого дня, проходившего в августе 1924 г. в Москве, был включен, в качестве одного из центральных, вопрос об отношении Церкви к советской власти и воинской службе.

Возможно, принятый на Пятом Всесоюзном съезде адвентистов новый политический курс и не стоит объяснять одним лишь давлением чекистов и работников Антирелигиозной комиссии. Возможно, при анализе причин и факторов, повлиявших на принятые в ходе работы съезда решения, следует, помимо объективных, учитывать и субъективный фактор. В частности, вспоминая о Г. И. Лебсаке, сыгравшем огромную роль в становлении российского адвентизма, глубоко и искренне верующем христианине, нельзя забывать и о том, что ему, как человеку, хотя и прожившему всю жизнь в России и считавшему ее своей единственной Родиной, но бывшему по паспорту немцем, хорошо было известно, с каким подозрением к таким людям всегда относились как власти, так и обыватели. Вот почему у нас в стране до сих пор самые ярые патриоты - частенько люди неславянского происхождения. Вполне возможно, что, наряду с прочими, и это обстоятельство вынуждало Г.И. Лебсака время от времени делать политические заявления о своей лояльности российским властям, будь то власти царские или коммунистические, высоко оценивать то, что они дают России и ее народу. И вполне возможно, особенно в начале 1920-х гг., что это не было фальшью.

Очевидно, у Лебсака были основания положительно отзываться о советской власти, поскольку он на личном опыте знал, каким жестоким преследованиям подвергались протестантские проповедники и миссионеры в царской России. Многие другие протестантские лидеры с восторгом приняли декрет Совнаркома от 1918 г. об отделении церкви от государства и надеялись, что в стране установится подлинная свобода совести, которую их церковь, перестав быть гонимой, сможет использовать в своих интересах.

Председатель Союза баптистов СССР И. А. Голяев по этому поводу говорил: «Религиозные затруднения к проповедованию Евангелия Христова и упрочения царства Божиего в нашем отечестве бывшие в царское время и ныне советской властью упраздненные, в минувшем 1925 году еще более устранены, и мы имели широко раскрытую нам дверь к благовестию Христову». Такие надежды казались тем более реальными, что «работа по разложению сектантства» велась еще не в открытую, а тайными методами, скрытно, тогда как в открытой печати и публично большевистские лидеры декларировали веротерпимость и свободу совести. Г. И. Лебсак же, как вспоминают его ближайшие друзья и сподвижники, всегда отличался удивительной доверчивостью и даже наивностью и не мог заподозрить других в коварстве и злонамеренном обмане. Вполне возможно, что, слушая и читая декреты и постоянную пропагандистскую демагогию большевистских лидеров об отделении церкви от государства, он верил, что религиозная обстановка в стране со временем улучшится.

Г. И. Лебсак продолжал в это верить даже тогда, когда из 21000 членов Церкви адвентистов в России в начале 1930-х гг. почти 3.000 оказались в тюрьмах или в ссылке. Ближайший помощник и друг Лебсака Г. А. Григорьев, живший рядом с ним и часто общавшийся с ним в 30-е годы, рассказывал, как после очередного вызова в ГПУ Г. И. Лебсак пригласил Григорьева к себе и с большим воодушевлением и подъемом рассказывал ему о том, что работники ГПУ довольно мягко и приветливо беседовали с ним, заверяя его, что государство более не будет преследовать ни церковь адвентистов, ни его лично. А закончил свой рассказ Лебсак на совсем оптимистической ноте: «Вот так, брат Григорьев, теперь дело в шляпе, и мы с тобой еще поработаем» (103) . В тот же вечер Г. И. Лебсак был арестован (104) .

Как бы то ни было, Пятый Всесоюзный съезд адвентистов седьмого дня, руководимый Г. И. Лебсаком, уже в день открытия единогласно «постановил послать на имя ЦИК СССР благодарственную телеграмму за разрешение Съезда» следующего содержания:

«Пятый Всесоюзный Съезд Адвентистов седьмого дня, заседающий в городе Москве, третьем доме Советов, искренно благодарит ЦИК СССР за дарованную Конституцией свободу совести и разрешение настоящего Съезда для устройства своей общинной жизни по законам СССР».

На съезде был заслушан Отчетный доклад председателя Всероссийского Союза адвентистов седьмого дня Г. И. Лебсака, который оценил работу Церкви за последние три года как «вполне удовлетворительную», что выразилось, по его мнению, прежде всего в дальнейшем «росте членов, общин и групп». Отчет был единодушно одобрен и принят.

В следующие дни обсуждались вопросы внутренней жизни Церкви, в первую очередь организационные. На четвертый день работы обсуждался один из центральных вопросов - «об отношении к Советской власти и службе в Армии». Съезд принял решение послать на имя ЦИК СССР «Декларацию», составление которой поручил специальной «комиссии для резолюций». На шестой день была единогласно принята резолюция, кратко выражавшая суть «Декларации», подготовленной комиссией Съезда в адрес ЦИК СССР: «Пользуясь свободой совести и религиозных убеждений, дарованными Советской властью, мы с своей стороны считаем себя обязанными нести все государственные повинности, поэтому признавая Советскую власть законною, Богом установленною, отдаем ей часть подати и налоги, согласно указаний Священных Писаний. Признаем воинскую повинность и каждый член АСД отбывает в согласии с убеждениями своей совести. Принятые на себя обязанности по службе, члены АСД должны исполнять честно и добросовестно».

В полной версии Декларации советские адвентисты седьмого дня эти тезисы развернули подробно, определив свое отношение к государственной власти СССР. Там, в частности, говорится: «С момента возникновения Советской власти на территории бывшей России, Адвентисты седьмого дня, живущие в СССР, ни на минуту не сомневаются, что лозунги, провозглашаемые Советской властью, как-то: «переход от капитализма к социализму», «заменить монархию Республикой», «вся власть трудящимся советам», «земля трудящимся крестьянам», «равноправие и самоуправление народов», «кто не работает, тот не ест», «свобода совести, религиозной и антирелигиозной пропаганды», «Советская Республика - убежище для всех религиозно-преследуемых», «отделение церкви от государства и школы от церкви» и «введение нового стиля и нового правописания» - являются магнитом, объединяющим всех здравомыслящих людей и народов в один крепкий Союз ССР. Адвентисты седьмого дня, будучи гонимыми при царизме, вспоминая ими пережитое и видя коренное изменение и стремление к устранению причин ко злу и угнетению народов, признали Советскую власть, как законную власть, имеющую право действовать в рамках данной ей Богом силы и поэтому, согласно Библии, Адвентисты седьмого дня отдавали, отдают и впредь будут отдавать Советской власти налоги и подати для поддержания и укрепления Республики и до глубины души уверены, что пока Советская власть будет руководствоваться принципами, изложенными в Конституции и декретах и не будет допускать ни угнетения народов, ни преследования искренно-верующих, то не будет во всем мире власти сильнее ее.Поэтому Адвентисты седьмого дня искренно молятся Богу, чтобы Он дал и впредь Советской власти мудрость для управления народами и стремление восстановить начатые святые принципы свободы и справедливости.

Принимая во внимание все вышеизложенное, в основе чего лежит сохранение жизни и свободы человечества, Адвентисты седьмого дня вполне приветствуют поднятый советской властью вопрос о разоружении всего мира. Выражая свое уважение организаторам Советской власти, предоставившей нам права гражданской и религиозной свободы, мы с своей стороны считаем необходимым нести государственные повинности, как гражданской, так и военной службы. С чувством радостного удовлетворения встретили мы опубликование единственного в мире и для всех стран примерного декрета от 4 января 1919 года и подтверждение от 14 декабря 1920 года, свидетельствующее о том, что Советская власть действительно озабочена обеспечить полную свободу совести, что позволяет нам исполнить наши повинности согласно убеждению совести нашей, как пред Богом, так и пред Советской властью. Вероучение Адвентистов седьмого дня чутко относится к свободе совести своих членов, поэтому не считает за собою права предписывать им поступать так или иначе по сему вопросу, и каждый член, руководствуясь своими убеждениями, лично сам отвечает за свое отношение к военной службе, и съезд не препятствует таким членам нести строевую службу, когда их совесть им это позволяет. Принятую же на себя обязанность по службе члены должны считать за свой гражданский долг и исполнять его честно и добросовестно».

Вопрос о «службе в армии» был, скорее всего, делегатам навязан. Уже тогда от них, очевидно, требовали принятия особой декларации об исполнении воинской повинности членами Церкви адвентистов седьмого дня, и делегаты пошли навстречу таким «пожеланиям», приняв требуемую декларацию, но в свою очередь, надеясь на соблюдение главного правила игры «ты - мне, я - тебе», высказали и свои «просьбы» в адрес советского правительства:

«Исходя из принципов Божественного управления миром, мы убеждены в том, что Бог в Своем провидении расположил сердце и дал мудрость нашему незабвенному В.И. Ленину и его ближайшим сотрудникам в деле мудрой организации единственного в мире прогрессивного и своевременного государственного аппарата.

Мы как делегаты 5-го Всесоюзного Съезда Адвентистов седьмого дня, выражаем правительству СССР и всем трудящимся нашей страны в центре и на местах, ведущим твердо к объединению всех под знамя труда и свободы, глубокую свою признательность и чистосердечное сочувствие за все завоевания свободы, и просим:1. Не отменять нигде и никогда принципов свободы совести, изложенных в Конституции СССР и гарантирующих навсегда нам и всем остальным гражданам СССР свободу личных убеждений в религиозных вопросах.

2. Сохранить данное нам право:

а) беспрепятственно созывать съезды и другие собрания общественно-религиозного характера, в пределах законов СССР;

б) издавать литературу духовно-нравственного и гигиенического содержания, а также пропускать из-за границы адвентистскую литературу на разных иностранных языках, содержание которой не противоречит законам СССР;

в) открывать санатории, приюты, лечебницы, сельскохозяйственные артели и другие общеполезные учреждения.

3. Предоставить и впредь беспрепятственно участвовать и помогать в общем строительстве СССР, где только могут быть использованы способности, опыт и энергия членов организации Адвентистов седьмого дня.

4. Не отказывать в выдаче разрешений на выезд за границу нашим делегатам, избираемым на съезды Европейский и Всемирный Адвентистов седьмого дня, а также и в выдаче разрешений на въезд в СССР делегатам, избираемым организацией заграничных Адвентистов седьмого дня, и посылаемым на наши съезды».

В заключительной части Декларации съезд приветствовал «представителей Советской власти «и особенно 13 пункт тезиса Пред. ВЦИКа тов. Калинина, который и стал 17 и 18 пп. постановления XIII Съезда РКП(б), где приглашаются сектанты к участию в общем государственном строительстве и поэтому Адвентисты седьмого дня желают быть одним из цветков в общем букете верующих граждан СССР».

Декларацию подписали председатель съезда Г. И. Лебсак, заместители председателя И. А. Львов и Г. И. Цират, секретари съезда В. С. Дымань и В. Г. Тарасевский, а также все остальные 80 делегатов Съезда.

Декларация, естественно, не удовлетворила советскую власть. От съезда ожидали большего, а делегаты его, несмотря на выражения своей верноподданнической позиции в адрес правительства, тем не менее в вопросе об отношении к службе в армии остались на принципиальных позициях, высказавшись в поддержку постановлений своего центрального руководства, выражавших мнение всей Церкви и предусматривавших прежде всего уважение к праву каждой личности решать вопрос об отношении к воинской повинности в соответствии со своей совестью.

Но такая позиция не устраивала советскую власть, и поэтому в повестку дня следующего, VI Съезда в 1928 г., под нажимом правительственных органов вновь был включен «Вопрос о несении воинской повинности членами АСД». О трагической обстановке, в которой проходил съезд и решался вопрос о воинской повинности, рассказывают участники и очевидцы событий, дожившие до наших дней. Таким свидетелем, в частности, был А. М. Демидов, главный редактор адвентистского журнала «Голос истины», рассказавший, как делегатам «выкручивали руки», понуждая их голосовать за милую советским органам резолюцию о воинской повинности.

Сам Демидов не был делегатом Съезда и в заседаниях и голосовании непосредственного участия не принимал. О том, что на них происходило, какая борьба там разворачивалась, он узнавал от друзей, заходивших к нему во время перерывов. Почти все они, по воспоминаниям Демидова, с «огромной душевной болью» говорили ему, что предложенный для голосования текст резолюции об отношении Церкви к воинской повинности идет вразрез с их взглядами и в случае принятия на съезде резолюция не только будет противоречить всемирному курсу Церкви адвентистов седьмого дня, но и вызовет большое волнение внутри самой Церкви в России, породив смуту и беспокойство в душах ее рядовых членов.

«Ко мне в рабочую комнату, - вспоминает А. М. Демидов, - зашел Григорий Андреевич (Григорьев - видный адвентистский лидер в стране в те годы, ставший позднее председателем Всесоюзного Совета адвентистов седьмого дня - авт.), сотрясаемый внутренним волнением и болью. Сквозь душившие его слезы он говорил, что такая декларация не должна быть принята. Он плакал потому, что этот документ противоречил принципам его совести, и оттого ему было мучительно тяжело. Кое-кто пытался утешить Григорьева и других скорбящих вместе с ним делегатов, но это было невозможно сделать».

Несмотря ни на что, текст резолюции о несении воинской повинности членами организации Адвентистов седьмого дня Съездом был принят единогласно. Вот этот текст:

«Основываясь на учении Священного Писания Ветхого и Нового заветов (1 Цар. 8, 10-12; 10, 25; Лук. 20, 25; Рим. 13, 1-8; Тит. 3,1), согласно которому правительство является Божиим установлением для наказания злых, во благо добрым, а также принимая во внимание Декларацию V-го Всесоюзного Съезда Адвентистов седьмого дня о нашем отношении к Советской власти, VI-ой Всесоюзный Съезд настоящим разъясняет и постановляет, что АСД обязаны отдать «Кесарево кесарю, а Божие Богу», неся государственную и военную службу во всех ее видах на общих для всех граждан законных основаниях.

Всякого, кто будет учить иначе и побуждать к уклонению от несения государственных повинностей, Съезд рассматривает как лжеучителя, идущего против учения Священного Писания, отделяющегося от единства церкви Божией и ставящего себя вне организации АСД».О том, что придется принимать трудные и спорные решения, большинству адвентистских общин было известно задолго до созыва этого злополучного для российского адвентизма съезда. В связи с этим перед руководством стояла трудная задача: всеми мерами обеспечить такой состав съезда, который бы согласился принять это заявление. Один из противников декларации, бывший председатель новгородских адвентистов Нетович так описывает в письме к другому адвентисту, Тарасовскому, подготовку съезда: «Мне заранее было известно, что я зачислен кандидатом на съезд, так как делегатов избирали не общим голосованием в церквах на местах, а в центрах, униях и союзах, что было незаконно. Избирали угодливых и избегали опасных...» (Нетович. Письмо к другу и брату. С. 12)

Несмотря на принятые меры, на съезде все же не было единства в вопросе о принятии декларации. «На конференции... были не совсем-то согласны с декларацией. Что там делалось в совете... Лебсак угрожал исключить Я. Андерсона, если он не подпишет декларации». (Нетович. Письмо к другу и брату. С. 19)

Целые организации адвентистов (новгородская, ирбитская, томская, частично ленинградская) категорически возражали против «левого маневра» Церкви. Те, кто был против декларации, все-таки не называли ее инициаторов «изменниками делу», хотя и имели это в виду. Они их называли «лицемерами», «продавшимися сильным мира сего». «Фронт теперь прорван, - писали противники Декларации. - Борцы просто отступили в великом кризисе... побоявшись больше сильных мира сего, нежели Бога, пожертвовали своими убеждениями и ради своего временного земного благополучия пошли на уступки с совестью своею. Они лицемерили, лгали, льстили и заискивали (Нетович. Письмо к другу и брату. С. 2).

Далее Нетович писал: «В сближении... Лебсака с Калининым... я видел опасность. Имеющий дух Христов... никогда не уживется с сатаною» (Письмо к другу и брату. С. 14). В результате назрел кризис в общинах. В новгородскую общину отправился помощник Лебсака Я. К. Реймер. Вся община выступила против него. «Получили мы декларацию, - пишет Нетович. - Все высказались против декларации... Все были не согласны с декларацией...» (Нетович. С. 13). Реймер убеждает. Ему в ответ: «Мы открыто говорили, что все вы в Москве отступили от Бога и его закона». Один старик с места: «Слишком много фимиаму воскурили».

Далее в письме Нетовича говорится о поведении и словах Реймера: «...Адвентисты желают быть цветком в букете всех верующих граждан СССР. С этими приветствиями и выражениями Реймер не был согласен...» И дальше: «Реймер не видел здесь отступления (в принятии заявления), как мы, а только хитрый, дипломатичный маневр, ловкий и мудрый выход из создав-шегося затруднительного положения... Этим маневром наши вожди думали достичь лучшего... Это все было как бы только на бумаге (Нетович. Письмо к другу и брату. С. 14).

Однако большинство членов Церкви АСД в СССР поддержало решения VI съезда, в том числе и решения о воинской службе. Аналогичные декларации, постановления и решения были затем приняты и на других адвентистских съездах и совещаниях. Так, 3-й Всеукраинский съезд адвентистов седьмого дня принял постановление, в котором заявлялось, что «на основании Священного писания и декларации 5-го Всесоюзного съезда» адвентисты седьмого дня могут нести воинскую повинность на общих со всеми другими гражданами СССР основаниях. Такого же рода постановления были приняты на 3-м съезде юго-восточного областного союза адвентистов седьмого дня в Ростове-на-Дону, на 4-м съезде восточного областного союза адвентистов седьмого дня в Самаре и на других совещаниях и конференциях.

История показала, что планы и надежды адвентистских лидеров были иллюзорными и принятая Декларация не спасла Церковь, но подтвердила старую истину: отступление от принципов, моральные и иные компромиссы ничем не могут быть оправданы и не предотвратят беды. Уже самый год принятия Декларации был ознаменован жестокими преследованиями Церкви. Здесь необходимо сделать ремарку. Сегодня хорошо известно о том, какими жестокими, кровавыми методами боролась советская власть с Церковью, верующими, священнослужителями. Любой, кто посетит Соловки, содрогнется от изощренности большевистской жестокости. Но обычно, когда речь идет о жертвах красного террора, имеют в виду преследования Русской Православной Церкви и невольно забывают о страшных репрессиях, которые обрушились на головы служителей и рядовых членов иных религиозных объединений, в том числе и адвентистских. А ведь из 21 тысячи членов Церкви адвентистов седьмого дня почти 3 тысячи оказались в тюрьмах или в ссылке. 21 марта 1934 г. в Москве был арестован главный адвентистский лидер Г. И. Лебсак. Присутствовавший в момент ареста Г. А. Григорьев вспоминал об этом: «После ночной молитвы мы пошли спать, но заснуть не могли. Наши грустные мысли были прерваны громким стуком в дверь. Сразу стало ясно, что этот стук не сулит ничего хорошего. Брат Лебсак открыл дверь и несколько сотрудников секретной службы с громким криком буквально ворвались в дверь: «Генрих Иванович Лебсак? Вы арестованы! Где ваше оружие, ценности?» Лебсак молча выслушивал их оскорбления и насмешки. Перед выходом из комнаты он обернулся и сказал: «Братья, работайте и не уставайте! Божья работа - как река, которую никто остановить не сможет». Его ударили по лицу, но кровоточащими губами он снова произнес: «Работайте, работайте и никогда не уставайте!» Последовавшие за арестом несколько недель, перед отправкой в Ярославль, Лебсак провел в таких печально известных тюрьмах Москвы, как Лубянка и Бутырка. Суд приговорил его к пожизненному заключению. В 1938 г. Лебсака не стало. Точной информации о том, где и как погиб Лебсак, нет. По одной из версий, он умер от тяжелых тюремных условий и болезни в Ярославле, по другой - был расстрелян там же.

Активизация борьбы советского государства с религией пришлась на конец 1920-х гг. Именно в это время начинается борьба И. В. Сталина за единоличную власть, что отразилось и на положении верующих в СССР. Причины активизации этой борьбы вполне понятны: верующие полагали своим единственным Господином небесного Бога, а «бог земной», на роль которого претендовал сам Сталин, такой конкуренции потерпеть не мог. Поэтому верующие и священнослужители и были причислены к разряду «врагов народа». Враги народа, как в то время писалось в большевистской печати, подстрекаются и финансируются главным противником советской власти - мировым капиталом. Религиозные организации в СССР, имевшие связь со своими единоверцами за рубежом, были объявлены контрреволюционными организациями со всеми вытекающими последствиями. В резолюции II Всесоюзного съезда воинствующих безбожников, состоявшегося в апреле 1929 г., адвентисты, баптисты, евангельские христиане и методисты были объявлены особо опасными религиозными организациями, руководство которых выступает в роли «политической агентуры... и военно-шпионских организаций международной буржуазии». В феврале 1929 г. в «Комсомольской правде» были напечатаны обложки всех религиозных журналов, которые издавались баптистами, евангельскими христианами, адвентистами и т. п., и там же были помещены комментарии: «Когда Антанта отправляла снаряды с целью подавления революции в России, то английские рабочие отказались их грузить, так как все это было направлено против их братьев по труду. Справедливо ли будет, когда наши рабочие-печатники будут набирать и печатать религиозную литературу, направленную к омрачению сознания всех трудящихся?». В результате такого призыва в том же году было прекращено издание всех религиозных журналов и иной религиозной литературы, в том же числе и адвентистской. Были закрыты курсы подготовки адвентистских служителей в Ростове-на-Дону по обвинению «в подготовке агентов международной буржуазии».

В апреле 1929 г. в советской печати было опубликовано знаменитое постановление ВЦИК РСФСР «О религиозных объединениях», в котором в значительной степени были урезаны права религиозных организаций в сравнении с декретом СНК РСФСР от 1918 г. В частности, от них теперь в обязательном порядке требовали регистрации местными властями. В мае1929 г. была изменена статья Конституции РСФСР в отношении вероисповедания. Прежняя формулировка «свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами» была заменена другой редакцией: «Свобода отправления религиозных культов и свобода антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами». Официальные комментарии властей к этой поправке объясняли, что отныне «проповедь Евангелия и деятельность с привлечением новообращенных в среду верующих людей рассматривается как преступление перед государством». Думается, читатель легко поймет значение этих ограничений для адвентистского движения, которое миссионерскую деятельность ставило во главу угла.

Наконец, в самом конце 1929 года «сектантский вопрос» был включен в повестку дня заседания Оргбюро ЦК РКП (б), на котором присутствовали Сталин, Калинин, Молотов, Ворошилов и другие большевистские лидеры. На заседании бы заслушан и единогласно одобрен отчет Антирелигиозной комиссии о своей деятельности. В протокол заседания была внесена резолюция: «Разработку указаний по дальнейшему разложению сектантства поручить спецкомиссии в составе Тучкова, Анцеловича, Смидовича, Красикова и К. А. Попова». Не трудно догадаться о том, какие «указания» последовали: усилить политику террора и репрессий по отношению ко всем верующим, в первую очередь «сектантам».

Большевистская печать в те же годы начала идеологическую кампанию против всех протестантских конфессий. О формах этой кампании мы уже писали в первой главе. Журналисты и корреспонденты официальных изданий смаковали факты, будто бы подтверждающие контрреволюционную деятельность адвентистов, баптистов и т. д. Но таковых было очень мало, и их высасывали из пальца, как это было в деле бедняка-адвентиста Стефана Русанова из станицы Урупская, Армавирского района Северо-Кавказского края. Он и вся его семья отказались, как сообщалось в газетах, идти в колхоз. Мотив отказа, якобы со слов самого Русанова, звучал так: «Довожу до сведения колхоза «Красный Путиловец», что я, гражданин Русанов, обсудив вопрос о вступлении в колхоз со своей семьей, решил воздержаться от этого. Причины следующие: я начал исследовать Библию, посредством которой увидел, что я должен иметь воздержание от нарушения заповедей Божиих. Также я вижу из Священного писания, что христианин должен придерживаться христианства. В виду таких убеждений совесть наша заставляет нас воздержаться от вступления в колхоз».

(Станция Урупская, Армавирского р-на Северо-Кавказского края).

Оценивая «поведение» Русанова, большевистские авторы писали: «Вот как практически сказалась в этом случае контрреволюционная по своей внутренней сути адвентистская вера? Как и всякая религия, адвентизм мешает социалистическому строительству. Он сковывает классовую волю трудящихся, затуманивает их классовые цели, Трудящиеся, не разорвавшие с адвентизмом, должны осознать, что они делаются игрушкой в руках нэпманов и кулаков. Они должны отойти от адвентизма. На вопрос: «кто такие адвентисты», «желают ли адвентисты трудящимся добра», ответ может быть один: адвентистская организация - классово чуждая трудящимся организация, вся история адвентизма - история предательства трудящихся, история союза адвентизма с буржуазией, история борьбы адвентистов с социалистическим строительством. Как и всякой религии, трудящиеся должны объявить адвентизму решительную борьбу!»

Каковы же были результаты развязанной большевиками войны против верующих? Конечно, она завершилась практически полным разгромом российских баптистов, пятидесятников, адвентистов. Главный большевистский эксперт в вопросах «сектантства» Ф. М. Путинцев, в частности, в 1935 г. победоносно рапортовал «наверх», что только в одном дальневосточном округе число протестантских общин уменьшилось более чем в 3,5 раза: в 1929 г. там было 311 протестантских общин, а в 1932 г. их оказалось только 86 (105) . Сокращалась численность протестантских общин и в крупных городах, причем даже быстрее, чем в целом по стране. В некоторых городах протестантские общины просто-напросто закрывались и снимались с государственной регистрации из-за резкого сокращения числа прихожан. Трагическая судьба, например, ожидала ленинградскую общину Церкви АСД. Идеологи партии об истории ленинградской общины АСД писали так: «В этой общине (адвентистов седьмого дня в г. Ленинграде - авт.) к началу 1937 г. почти не осталось лиц моложе 40 лет. Денежные поступления в общине к 1938 году почти полностью прекратились... Следует сделать вывод о несомненном и значительном сокращении числа членов этой секты. В результате этого в феврале 1938 г. от имени адвентистской двадцатки в райсовет Фрунзенского района поступило заявление о самоликвидации секты АСД в г. Ленинграде» (106) .

В качестве основных причин резкого уменьшения числа прихожан протестантских церквей и общин советские атеисты полагали успехи своей атеистической работы среди населения и успехи социалистического строительства. «По мере продвижения нашего народа к социализму, по мере социалистических преобразований в городе и деревне, вместе с ростом сознательности масс религиозность населения быстро шла на убыль, - пишет А. В. Белов в своей работе «Адвентизм». - Стали таять и ряды адвентистов. Молодежь не соблазнялась перспективами тысячелетнего царства на небе, она строила новый мир на земле. В результате в предвоенные годы влияние адвентистов почти сошло на нет. Многие общины прекратили свое существование, а оставшиеся доживали последние дни» (107) .

Самое парадоксальное состоит в том, что формально факты и цифры, к которым прибегают такого рода авторы, доказывая ими роль социалистического строительства и атеистической работы в деле сокращения уровня религиозности населения СССР в 1930-е гг., вполне реальны и не стоит сомневаться в их правдивости. Только свидетельствуют эти факты и цифры все-таки не об успехах атеистического воспитания масс, а совсем о другом, о том, что многие десятилетия в СССР было запрещено говорить. Речь идет о том, что верующих в стране социализма, особенно в годы сталинского режима, пытались не столько переубедить, сколько ликвидировать как «врагов народа». Многие христианские общины в годы сталинского террора закрывались не потому, что их члены отказались от своей веры и стали убежденными атеистами в результате успехов соцстроительства и эффективности атеистического перевоспитания верующих, а во многом потому, что они сами и их духовные наставники были арестованы и отправлены в тюрьму или ссылку лишь за то, что они позволяли себе верить в своего Бога. И чем большие обороты набирал маховик сталинского террора, тем стремительнее снижалось число официально зарегистрированных общин и приходов по причине отсутствия паствы и прихожан. Это вовсе не означает, что верующие встали на путь «отступничества», отреклись от своей веры. Конечно, были среди них и те, кто не выдержал испытаний и тягот сталинских годин и просто отказался от своих убеждений. Но таких было немного. Большинство же молча и по-христиански терпеливо несли свой крест, испытания тридцатых годов не пошатнули их веру. Они были готовы принять удары и тяготы судьбы за Господа своего Иисуса Христа и Его Заповеди. За эту-то стойкость и непоколебимость в убеждениях их так ненавидели местные власти и компетентные органы. Они пробовали самые разные средства, дабы заставить верующих отречься от веры. В ход шло все: угрозы, шантаж, запугивание, всевозможные кары и наказания. Когда все эти средства оказывались бесполезными, когда представители власти убеждались в стойкости и глубине веры тех, кого они пытались толкнуть на путь Иуды, тогда их отправляли в тюрьму или ссылку-в Сибирь, на Дальний Восток, в Среднюю Азию.

Но и там верующие продолжали по-прежнему служить своему Господу и соблюдать Его заповеди. Многие из них вели проповедь среди заключенных и ссыльных, организовывали из них новые общины, проводили в камерах и бараках молитвенные собрания. За это им на новых судебных заседаниях увеличивали срок заключения, но они по-прежнему оставались верными своему Спасителю, продолжая провозглашать евангельскую истину даже в нечеловеческих условиях ГУЛАГа (108) .

Если же им везло и они не погибли от истощения и каторжного труда и были освобождены на поселение, то они, пользуясь обретенной свободой и не страшась нового заключения, начинали миссионерскую работу среди коренного населения в тех местах, куда они были доставлены за казенный счет. Этих верующих, покинувших родные места и выбывших из состава своих родных общин не по своему желанию, официальные статистические сводки перестали учитывать, что и позволило партийным «социологам» сделать вывод о сокращении религиозности в СССР в 1930-е гг. Но в действительности никакого реального сокращения религиозности населения в те годы не наблюдалось, ибо на практике сработал закон «сообщения сосудов»: по мере уменьшения числа общин в центральных районах происходило соответствующее их увеличение в новых, так называемых «ссыльных» регионах. Приведем примеры того, как это происходило.

М. П. Кулаков, член одной из адвентистских общин, был арестован в 1948 г. и сослан сперва в казахстанские лагеря, а по истечении срока заключения был отправлен в отдаленное казахское селение Мырзыкуль (Кустанайская обл.). Там он, особенно после смерти И. В. Сталина, пользовался определенной свободой перемещения, которую использовал для организации адвентистских общин сперва в Казахстане, а затем - во всех среднеазиатских республиках СССР. Другие адвентистские работники, сосланные в Сибирь и на Дальний Восток, занимались миссионерской работой по адресу своей новой «прописки».

Возвращаясь к цифрам и фактам, которые позволили партийным «социологам» сделать вывод о снижении религиозности в СССР в 1930-е годы и о сокращении числа верующих по причине «естественного отмирания религии при социализме», вспомним о всем нам памятном явлении - «административном рвении» местных партийных и советских руководителей, которые, дабы предстать перед вышестоящими начальниками в лучшем свете, в административном порядке «закрывали», т. е. снимали с регистрации общины, а после рапортовали «наверх» о низком уровне религиозности в их районах. В результате на место официально зарегистрированных общин, которые учитывались официальной статистикой, пришли нелегальные молитвенные дома, нелегальные богослужения, участники которых нигде не регистрировались и поэтому в официальные сводки не попадали. Один из немногих серьезных советских исследователей истории религиозно-духовных процессов в России А. И. Клибанов писал: «распад множества сектантских общин и свертывание активности руководителей... не могут быть оценены как адекватные показатели упадка религиозного «сектантства», ибо в действительности наблюдались «нередкие случаи администрирования в области религии» (109) .

Тяжелые потери понесла Церковь АСД в годы сталинских репрессий: ей был объявлен бойкот всеми издательствами, типографиями, почтой, что означало прекращение издания какой-либо духовной литературы. Затем стали закрываться общины, молитвенные дома, начались массовые аресты активных членов Церкви. Вскоре на весь СССР действующей осталась только московская община.

Репрессиям подверглись не только рядовые адвентисты, но и адвентистское руководство. За малым исключением к 1934 г. почти все церковные служители и активные члены адвентистского движения были репрессированы. Эта участь постигла и поместные церкви (общины), и значительная часть их прекратила свою деятельность. Высшие и наиболее активные руководители прошли через аресты, ссылки, заключение, многие погибли, другие провели в местах изоляции десятки лет. Обвинение было стандартным: «за религиозную пропаганду», за «использование религиозной пропаганды в политических целях». Чаша испытаний миновала лишь одного из видных деятелей адвентистского движения в СССР - Г. А. Григорьева, который во второй половине тридцатых годов и в начале сороковых по существу один представлял руководство адвентистов в стране. Число репрессированных членов и служителей к концу 1933 г. превысило 3000 человек, а из 200 работавших тогда адвентистских проповедников были репрессированы 198. Почти все 29 участников последнего расширенного пленума ВСАСД 26-29 декабря 1931 г. вскоре были арестованы и осуждены.

Управление Церковью адвентистов седьмого дня осложнилось и потому, что большевики по сути дела уже в 1931 г. ликвидировали ее центральные органы, заменив их легко манипулируемым институтом Уполномоченных Центрального Совета Церкви адвентистов седьмого дня (позже переименованным во ВСАСД). Это произошло на пленуме Союза АСД в 1931 г., о котором известно лишь по обращению, с которым Исполнительный орган Союза адвентистов седьмого дня обратился к членам церкви. Из всех же уполномоченных на свободе остался, как сказано выше, только Григорьев.

В решениях пленума отмечалось свертывание деятельности Церкви АСД в СССР в связи с ужесточением политики государства по отношению к религии. Присутствовавший на Пленуме С. П. Кулыжский, член центрального управления Церковью, вспоминал: «На пленуме рассматривался вопрос по реорганизации руководящего органа на будущее время. Существовавшие отделы - местные объединения, общины и союзы, как это было прежде - ликвидированы. По всем областям и краям, где имелись общины, были поставлены уполномоченные ВСАСД. Численность таковых была 17 человек. В связи с новой реорганизацией была проведена перерегистрация общин и групп и, как видно из протокола заседания, таковых оказалось 203 единицы».

По существу процесс разгрома Церкви адвентистов седьмого дня, как и других протестантских движений, а также Православной Церкви к началу 1940-х гг. был завершен. Ситуация несколько изменилась с началом Великой Отечественной войны.

Во время войны 1941 - 1945 гг. члены Церкви адвентистов, как и весь советский народ, пережили все испытания и тяготы. Война принесла горе в каждую семью, на фронтах и в тылу погибли миллионы советских людей, многие покинули свои родные города и села, многие оказались под игом фашистской оккупации. Вместе со всем народом адвентисты делали все возможное для скорейшего окончания войны. В осажденном Ленинграде ставшие медицинскими сестрами адвентистки выхаживали в госпиталях раненых, мужчины работали на сооружении оборонительных объектов. Они, как и другие жители блокадного Ленинграда, боролись за свое существование, боролись тем самым и за существование города. Многих не стало за время блокады. Служили адвентисты и в Красной Армии, выполняя свой гражданский долг в медицинских частях, переводчиками, шоферами и связистами, военными музыкантами. Они награждались правительственными наградами, попадали, раненными, в фашистский плен. Многие адвентисты, отказывавшиеся нести оружие в руках, с начала войны призывались в трудовую армию, работали на строительстве военных и гражданских объектов, в шахтах, на лесоповале. Впрочем, это никоим образом не повлияло на отношение государства к адвентистам: они по-прежнему подвергались репрессиям. Так, в 1941 г. адвентисты из числа российских немцев разделили участь своих соотечественников других исповеданий. Многие из них были депортированы и впоследствии находились на спецпоселении.

С 1942 г. в СССР наметилась тенденция к потеплению в отношении верующих и Церкви. Нынешние историки указывают на то, что главной причиной изменений явились переговоры во время войны с США и Англией относительно открытия второго фронта, одним из условий чего было требование лидеров западных стран внести коррективы в отношение советского государства к свободе совести. Думается, что были и иные причины, побудившие Сталина изменить отношение к религии. Прежде всего это осознание им огромных возможностей влияния Церкви на население страны и проявление патриотизма со стороны верующих всех конфессий и вероисповеданий, выражавшегося в том числе и в виде материальной поддержки: общий сбор духовенства и верующих, например, на строительство танков во время войны составил 69189563 рубля. Так или иначе с 1942 г. начинается либерализация церковно-государственных отношений. В 1943 г. была восстановлена Московская патриархия, были открыты духовные академии и семинарии, восстанавливались монастыри, были созданы более или менее нормальные условия для деятельности Русской Православной Церкви.

Потепление в государственно-церковных отношениях распространилось и на российских адвентистов седьмого дня. Из мест заключения (лагерей, тюрем и ссылок) стали возвращаться домой простые члены Церкви и адвентистские руководители, которые стали воссоздавать и обустраивать структуру своей организации. Большую роль в воссоздании адвентистской организации уже в годы войны сыграл единственный оставшийся на свободе уполномоченный ВСАСД Г. А. Григорьев. В то время он был не только уполномоченным, но с 1934 г. и проповедником с регистрационной справкой от Моссовета и Московской общины церкви. Возвратившись в августе 1942 г. из Сибири, куда по распоряжению Моссовета были еще в 1941 г. эвакуированы все религиозные учреждения, Григорьев активно взялся за восстановление деятельности как местной общины, так и всей адвентистской организации страны, преодолевая при этом всевозможные препятствия. Большой урон Церкви нанесли не только большевистские власти, но и фашистские оккупанты, преследовавшие адвентистов, как и других верующих, на захваченной ими территории. Как только какой-то регион освобождался от оккупации и восстанавливалась почтовая связь, на адрес общины или местного руководителя Церкви приходило ободряющее письмо, в котором сообщалось о необходимости восстановления организации.

При первой возможности Григорьев принялся организовывать Всесоюзный Совет. Из освобожденной Латвии был приглашен П. А. Мацанов в качестве заместителя председателя ВСАСД. Из Мелитополя был приглашен Ф. В. Мельник и стал пастором Московской общины. Из Средней Азии, освобожденный из тюрьмы, приехал А. Г. Галладжиев и стал секретарем-казначеем Всесоюзного Совета и одновременно пастором московской церкви. Из Украины был приглашен В. Д. Яковенко, недавно возвратившийся из мест заключения. Благодаря стараниям Г. А. Григорьева уже в 1943 г. был восстановлен и получил признание со стороны власти Всесоюзный Совет адвентистов седьмого дня (ВСАСД). Адвентисты всей страны единодушно, хотя и без процедур и голосования, невозможных в то трудное военное время, признали Г. А. Григорьева председателем Совета. Признали его и власти страны. Его кипучая организационная деятельность не ограничивалась восстановлением одного центрального руководства; со временем была сформирована вся организационная структура адвентизма в СССР - от местных объединений, общин до республиканских союзов. Быстро восстанавливался и самый фундамент адвентистского движения в стране - поместные церкви (общины), создавались новые, поскольку в это время шел приток верующих, принимавших адвентистское вероучение.

Причиной подъема религиозности населения были, конечно, страдания, перенесенные людьми во время войны. Адвентистское вероучение в силу своей специфики могло предоставить исстрадавшимся людям утешение и покой. Проповедь религиозного фатализма, извечного предопределения, неизбежности и даже богоугодности страданий - неотъемлемые черты адвентистского вероучения, которые делали это религиозное движение привлекательным, дарующим успокоение многострадальным жителям нашей бескрайней страны. К тому же адвентисты всегда отличались не только проповеднической, но и активной миссионерско-организационной деятельностью. Они создавали общины, в которых царил дух коллективизма, взаимопомощи, христианской любви и поддержки, что позволяло пришедшим в общины неофитам независимо от возраста, пола и социального происхождения чувствовать себя как в родной семье. Если же учесть, что многие люди потеряли в войне своих родных и близких, оказались наедине с военными и послевоенными трудностями, то станет понятным значительный рост адвентистских рядов в войну и особенно после нее. Росту способствовало и то, что с 1946 г. в стране возобновилась регистрация религиозных общин. Церковь АСД в СССР в 1946 г. насчитывала 13300 членов, объединенных в 300 общин, в которых работало около 75 служителей. К 1958 г. была достигнута та численность верующих адвентистов, какую церковь имела в годы наибольшего своего развития - в 1925-1927 гг. - 21 тысяча верующих.

В 1947 г. был заново сформирован Президиум ВСАСД, состоявший из 5 человек во главе с Г. А. Григорьевым, который стал ходатайствовать перед властями об увеличении количества членов Всесоюзного Совета. Спустя год было получено разрешение Совета по делам религий при правительстве СССР на расширение Совета первоначально до 11, а затем до 17 человек, включая ревизионную комиссию. Расширенный Совет назывался «Пленумом». Такое название этот высший орган управления адвентистов в СССР получил не в соответствии с «Церковным руководством», а на основании существовавшей в стране модели советской государственной системы административно-партийного управления - председатель, президиум, пленум, съезд. В 1948 г. «Пленум» ВСАСД состоял уже из 13 человек. Его члены постоянно разъезжали по стране, содействуя регистрации властями на местах старых и новых общин, воссоздавая организационные вертикали управления церковью.

Пленум ВСАСД занимался не только организационными вопросами. При ВСАСД, например, в те годы был организован специальный фонд помощи вышедшим из мест заключения служителям, а также семьям, кормильцы которых умерли в лагерях. Делалось это, однако, втайне от властей, считавших такие действия антигосударственными.

В 1952 г. умер председатель ВСАСД Г. А. Григорьев, и его обязанности принял на себя П. А. Мацанов. Правительство настороженно отнеслось к новому лидеру, в первую очередь из-за того, что он приехал из националистической Латвии, однако зарегистрировало его в новом качестве и стало пристально следить за всеми его шагами.

П. А. Мацанову пришлось потрудиться и на международной арене. В 1952 году в Москве состоялся Международный форум религиозных деятелей в борьбе за мир, на котором П. А. Мацанов не только присутствовал как делегат, но и выступил с речью. Его выступление Совет по делам религии оценил положительно и, казалось, перед новым руководителем открылись большие возможности для упрочения положения возглавляемой им Церкви.

На местах, в адвентистских поместных церквях известие о новых назначениях в центральном аппарате также было воспринято положительно. Однако П. Мацанов для укрепления своего авторитета, для снятия возможного недопонимания в регионах, с целью ознакомления с жизнью общин в различных республиках предпринял поездку по стране. Его проповеди, стиль общения с людьми способствовали росту авторитета нового председателя и оживлению церковной жизни в общинах.

Однако активизация церковной жизни на местах, рост авторитета лидера и возглавляемого им руководящего органа Церкви вовсе не входили в планы тех, кто «отвечал за религию» в стране. Советская власть не возражала против наличия духовного центра адвентистов, ибо так легче было контролировать умы и души рядовых верующих, но она была категорически против того, чтобы этот центр проявлял инициативу и самодеятельность. Ему, по планам советских аппаратчиков, предписывалась лишь пассивная роль исполнителя тех директив, циркуляров и инструктивных писем, которые исходили от Совета по делам религий при правительстве.

П. Мацанов пригласили в Совет и «посоветовали» прекратить поездки по стране и свести общение с поместными церквями до минимума. П. Мацанов, не привыкший к такого рода «опеке», стал возражать, и это стало началом его конфликта с властями. Последние вскоре узнали и еще об одной инициативе возглавляемого П. Мацановым ВСАСД - о деятельности церковного фонда по оказанию материальной помощи семьям репрессированныхслужителей и семьям, оставшимся без кормильца. Подобная деятельность в СССР того времени рассматривалась как преступная. Наконец, каплей, переполнившей терпение властей, явились агентурные сообщения органов госбезопасности о «нелегальной» деятельности П. Мацанова: о его контактах с незарегистрированными общинами, рукоположении проповедников, на которые Совет по делам религии не давал согласия, о слишком частых крещениях в Московской общине (ведь борьба с ростом религиозности вовсе не была прекращена в СССР), о переводе им религиозной литературы с иностранных языков (это в эпоху борьбы с космополитизмом!) и многом другом. Все это было инкриминировано П. Мацанову как незаконная деятельность, «не соответствующая занимаемой должности главы конфессии».

Получив такую информацию. Совет по делам религий в конце 1954 г. отобрал у председателя ВСАСД П. А. Мацанова регистрационную справку и предложил ему покинуть пределы Москвы и Московской области в 24 часа. Конечно, в тридцатые годы с ним не стали бы разговаривать, а отправили бы в ГУЛАГ. Но и это «указание», полученное из органов безопасности, было столь недвусмысленным и безапелляционным, что чиновники из Совета по делам религий не стали даже дожидаться созыва внеочередного Пленума ВСАСД, чтобы провести отставку П. А. Мацанова с соблюдением официальных правил игры. Вместо высланного Мацанова «высокие инстанции» назначили исполнять обязанности председателя одного из членов ВСАСД - В. Д. Яковенко.

Расширенный пленум ВСАСД был созван лишь в апреле 1955 г. Руководители адвентистской Церкви в СССР встали перед нелегкой дилеммой: вновь утвердить П. Мацанова в должности председателя ВСАСД на следующий срок, признав безосновательными обвинения в его адрес, и тем самым показать властям, что Церковь не признает никакого вмешательства в свою внутреннюю жизнь, или же во имя сохранения самой Церкви пойти на компромисс с властями и избрать другого председателя, с кандидатурой которого власти были бы согласны.

Целых два дня длилась на Пленуме дискуссия вокруг этой дилеммы. Завершились горячие споры принятием второго варианта. На Пленуме был избран новым председателем С. П. Кулыжский, уполномоченный ВСАСД по Винницкой области. Членов Пленума легко понять, ведь Церковь только-только стала вставать на ноги после довоенного разгрома. Принятие иного варианта означало бы новый виток в конфронтации с большевистским государством, который закончился бы трагически для Церкви: она была бы вновь объявлена вне закона, снята с регистрации, после чего последовали бы массовые репрессии против ее членов - аресты и ссылки. Но слишком свежи были в сознании присутствовавших на Пленуме людей воспоминания о ГУЛАГе, чтобы решиться их обновить. Сегодня, конечно, по прошествии более чем 50 лет с тех событий, легко делать выводы, оценивать поведение тех, кто жил в те нелегкие годы, но вряд ли это позволит нам понять мотивы, которыми руководствовались участники Пленума ВСАСД 1955 года. Конечно, им стоило бы вспомнить в момент голосования уроки VI Всесоюзного съезда адвентистов 1928 года, показавшего, что компромисс во имя спасения вовсе не означает, что это спасение станет реальностью. Так и случилось. Новый компромисс не избавил Церковь от новых испытаний, и они не замедлили обрушиться на нее вскоре после Пленума.

Для Церкви наступили тяжелые времена: в ней произошел по существу новый раскол. Часть адвентистов не признала решения Пленума законными, как не признала законным избрание нового председателя ВСАСД С. П. Кулыжского и продолжала считать настоящим председателем ВСАСД его прежнего лидера П. А. Мацанова, который к тому времени переехал из Москвы в Ростов-на-Дону, где кроме миссионерско-организаторской деятельности организовал нелегальную подготовку миссионерских работников. К нему за консультацией и поддержкой стали приезжать те служители с Кавказа, Украины, Центральной части России и других мест, которые, не признав нового председателя ВСАСД и решений пленума ВСАСД 1955 г., по-прежнему считали лидером Церкви П. А. Мацанова. Так в Церкви сложилось две линии, которые можно назвать консервативной и либеральной. Представители первой, определяя свою позицию к требованиям властей, проявляли непримиримость, не отступая даже в мелочах, не имеющих по сути дела никакого отношения к принципам Церкви. Представители же второй считали, что в несущественных по отношению к вероучению Церкви вопросах, вроде занятий в субботних школах, участия детей в богослужении, отмены практики вопросов во время проведения уроков субботней школы, да и самого названия этой части адвентистского богослужения, можно и поступиться принципиальностью, ибо это не нанесет большого ущерба для общины, но зато даст возможность собираться и вести богослужение вместе.

«Консерваторы» группировались вокруг П. А. Мацанова, переехавшего в Ростов-на-Дону. Там же был избран, как альтернатива не признаваемому частью адвентистов официальному ВСАСД, появившемуся на свет после Пленума 1955 года, и его руководителю С. П. Кулыжскому, подпольный адвентистский центр, в который, помимо его руководителя П. А. Мацанова, также вошли К. Е. Титоренко, П. С. Кулаков, Я. П. Дмитриенко и др. Осенью 1957 г. под видом праздника жатвы в Ростове-на-Дону было проведено совещание, на которое съехались некоторые лидеры и служители адвентистского движения, относившиеся к консервативной линии и не признававшие московское руководство. Они обвиняли «либералов» в отступничестве от принципов адвентизма, в нарушении традиций пионеров адвентистского движения, стоявших на позициях невмешательства государства во внутреннюю жизнь Церкви.

Компетентные органы были напуганы растущей популярностью Мацанова и процессом становления по сути второго, подпольного, центра адвентистского движения. Они вынудили П. А. Мацанова покинуть Ростов-на-Дону, и через некоторое время он отправился в Сибирь для организации миссионерской работы. Там он с конца 1959 г. вместе с семьей провел около 5 лет и организовал 46 адвентистских общин. К нему, признанному многими верующими истинным и единственным лидером Церкви, по-прежнему приезжали служители со всех краев страны.

Политика властей, как и следовало ожидать, не привела к уничтожению адвентизма в СССР. Просто многие общины ушли в подполье, примкнув к подпольному духовному центру, лидером которого оставался П. А. Мацанов, находившийся в то время уже в Сибири. В связи с тем, что расстояния в России большие, и общаться с П. Мацановым было весьма затруднительно, на подпольном Всесоюзном Совете Церкви АСД было решено, чтобы он переехал в центр России, что дало бы возможность для более частых встреч и эффективного руководства. В 1964 г. штаб-квартирой конспиративного духовного центра адвентистов стал Белгород, где с семьей поселился П. Мацанов.

Подпольный адвентистский центр активно работал: руководил поддерживающими его общинами, назначал ответственных за регионы из числа своих людей, открывал нелегальные миссионерские школы, издавал и распространял церковную литературу, возводил в высший сан Церкви тех, кого считал достойными посвящения в проповедники-пасторы, организовывал республиканские съезды, рассылал инструктивные письма и т. д.

Маховик конфронтации все более раскручивался, и Церковь все больше разделялась на два лагеря - тех, кто поддерживал официальный адвентистский центр в Москве и тех, кто его не признавал и группировался вокруг подпольного центра во главе с экс-президентом ВСАСД Мацановым. Поскольку большая часть членов адвентистской Церкви проживала, в силу ее исторического возникновения и развития, на Украине, то вихрь раскола вызвал особенно серьезные «разрушения» здания Церкви именно в этой республике.

С целью духовного умиротворения и содействия стабилизации Церкви ВСАСД посылает в Киев в качестве старшего проповедника для работы А. Парасея. Как представитель официального руководства он, естественно, в своей деятельности придерживался курса именно центральной, признанной властями организации, тогда как большая часть украинских адвентистов и даже служителей поддерживала деятельность прежнего, к тому времени уже неофициального руководства, находящегося в оппозиции к признанным властями лидерам Церкви. Своего апогея конфронтация достигла 20 января 1965 г. на так называемом съезде в Киеве. Очевидец и участник этих событий А. Ф. Парасей это противостояние, длившееся более 20 лет, вплоть до 1976 г., когда противоборствующие стороны стали искать пути примирения, называл «страшным, черным периодом» в истории адвентизма в России.

Официальное руководство Церкви не переставало искать формы разрешения конфликта. Обсуждались эти вопросы осенью 1957 г. в пос. Бабушкино под Москвой на встрече Ф. И. Андрейчука, приехавшего из Украины, с проповедниками С. П. Кулыжским, Ф. В. Мельником, А. Ф. Парасеем. В то время были опробованы различные средства для погашения конфликта; руководители Церкви, как с одной, так и с другой стороны, искали пути сохранения единства и преодоления кризиса, проходили интенсивные встречи и консультации с влиятельными работниками из регионов. Однако каждая из противоборствующих сторон, хотя и выражала на словах заботу о единстве Церкви, не признавала, что совершает ошибку и, обвиняя другую сторону во всех возможных нарушениях организационных принципов, воздвигала настоящие «баррикады», готовясь к обороне своих позиций. Нередко подобные встречи и консультации использовались для выявления и ободрения своих сторонников, предохранения их от влияния противоположной стороны, а лидеры различных группировок, которых в последующем стало как минимум шесть, проявляли явное нежелание идти на компромисс. Нередко во время таких встреч в другом месте собирались противники даже простого общения между представителями различных сторон. Так, когда в 1957 г. одни встречались в Москве, другие собрались на Украине, в Киеве. На киевском совещании выступил О. Н. Чункивский и сообщил находившимся в оппозиции официальному центру в Москве, какие общины могут поддерживать подпольный центр во главе с П. А. Мацановым.

Положение в Церкви усугубилось после того, как с января 1958 г. каждая из противостоящих и не признающих друг друга сторон стала готовить собственные уроки субботней школы, утренние молитвенные чтения, что значительно углубило конфликт и раскол, ибо эта литература, ранее издаваемая единым центром и призванная содействовать единству Церкви, отныне была призвана совсем к другому - к осуждению и порицанию несогласных, а значит, к расколу Церкви.

Ситуация осложнялась еще более в связи с тем, что центральные и местные власти стали вести провокационную, двойную игру, используя раскол в Церкви, ими же, по сути дела, порожденный, в своих интересах: то поддерживая, то противодействуя какой-либо стороне. При усилении одной из сторон власти становились на сторону другой, надеясь, что таким образом адвентисты ослабят друг друга. Нередко власти действовали так, что в ряде городов появлялись, благодаря вмешательству опытных сценаристов-кукловодов из компетентных органов, две, а то и более адвентистские общины. К примеру, в Черновцах на Украине оказалось два церковных руководителя (О. Н. Чункиевский и Ф. И. Андрейчук), проповедующих одну веру, но отстаивающих интересы разных центров.

В это же время ужесточилась политика государства по отношению к религии и верующим, поскольку в стране было объявлено о начале строительства коммунистического общества, где не должно быть никаких пережитков буржуазного прошлого, к которым была отнесена религия и с которой началась беспощадная борьба, как это было и при Сталине. Правда, несколько изменились времена. После XX съезда КПСС, на котором был развенчан культ личности Сталина, после очень непродолжительной хрущевской «оттепели» люди более не желали быть рабами, и поэтому государство опасалось открыто преследовать верующих. К тому же об этом немедленно становилось известно на Западе, перед которым Хрущев разыгрывал роль поборника свободы совести. По этой причине Постановление ЦК КПСС 1954 г. «Об усилении атеистической борьбы» предписывало вести борьбу против религии не административно-полицейскими, а идеологическими методами. Постановление призвало бороться с религией как реакционным и антинаучным мировоззрением, опираясь на передовое и единственно научное марксистско-ленинское мировоззрение. Однако, религиозная вера человека - это явление, неподвластное приказам, инструкциям и постановлениям даже такой грозной силы, каковой была КПСС. Когда идеологические методы борьбы с религией и верующими показали свою несостоятельность, партийные лидеры решили обратиться к старым, испытанным еще во времена Сталина административно-полицейским методам. Как вспоминал один из многочисленных председателей Совета по делам религий при советском правительстве К. М. Харчев, «стремление в кратчайшие сроки покончить с религией, ибо при коммунизме не должно быть ни церкви, ни верующих... когда темпы преодоления вошли в противоречие с запланированным наверху... тогда был пущен в ход административно-бюрократический аппарат» (110) .

К. Харчев имел в виду совместные усилия партийных, государственных и советских институтов и учреждений, компетенцией которых были вопросы взаимоотношений с религиозными организациями. Эти усилия направлялись на сокращение любыми средствами числа уже стоящих на учете общин и недопущение создания новых. На практике это выливалось в борьбу с членами общин, с простыми верующими, ибо, как говорилось еще в эпоху Сталина, «есть человек - есть проблема, нет человека - нет проблемы». Именно по этим причинам история церковно-государственных отношений в СССР шестидесятых годов - это все та же активно проводимая государством по отношению к Церкви политика голого администрирования, нарушения законности, прав верующих даже с точки зрения советского законодательства. Советское государство в то время не делало различий между православными, протестантами, католиками. Для него все это было одним - «родимыми пятнами капитализма», коих не может быть на советской земле. Потому взрывались, сносились с лица земли православные соборы, иудейские синагоги, мусульманские мечети, молитвенные дома баптистов и адвентистов. Верующие же по надуманным причинам (за нарушение трудовой дисциплины, за тунеядство, за нарушение паспортного режима) вновь оказались объектом судебного разбирательства.

Коснулась эта политика и адвентистских организаций. Их лидеры находились под пристальным вниманием спецорганов. Постоянные рейды милиции и дружинников выявляли группы собирающихся адвентистов, изымали Библии, сборники песен и другую духовную литературу, штрафовали, арестовывали на 15 суток как злостных нарушителей общественного порядка или же заводили уголовное дело, устраивали показательные судебные процессы и отправляли на несколько лет в заключение. Работы адвентистских историков изобилуют примерами этой политики государства по отношению к Церкви АСД в те годы. Все их невозможно здесь привести, да и незачем. Остановимся только на тех, что наиболее ярко показывают, насколько тягостной была обстановка тех лет, когда адвентистов седьмого дня, как и многих других верующих, арестовывали и подвергали суду по самым надуманным причинам и обвинениям, в результате чего складывалась совершенно нелепая ситуация: одних власти выпускали из ГУЛАГа, а других туда же отправляли. Так, в 1961 г. был устроен показательный судебный процесс над руководителем адвентистской общины в Одессе Д. С. Лукашенко. Его приговорили к 5 годам тюремного заключения на том основании, что проповедь конца света отождествили с проповедью о «конце советской власти». Надо сказать, что логика судей по сути была верна: раз не станет этого мира, то, конечно, не будет более не только советской, но и вообще никакой земной власти, ибо наступит время диктатуры власти небесной - Иисуса Христа. Приговаривать на основании таких убеждений верующих христиан - это поистине сцены из театра абсурда Ионеско или романов Чапека, но такова была советская реальность тех лет, и И. Лукашенко отправился по этапу, отсидев в заключении все 5 лет от звонка до звонка.

По самому нелепому обвинению был арестован в 1958 г. другой адвен-тистский лидер - пастор Сталинабадской общины К. А. Короленко, который вызвал гнев местных властей тем, что за один раз крестил сразу 54 человека, большей частью юношей и девушек, которых он привлек к движению. На него сфабриковали чудовищное в нравственном отношении обвинение в мужеложстве и арестовали его. В обвинительном акте о его религиозной деятельности почти не упоминалось. Расчет властей был направлен на компрометацию пастора и развал общины. Одновременно это должно было служить и уроком для других руководителей Церкви, пытавшихся оказывать сопротивление мощной государственной системе. Были смонтированы для судебного разбирательства и фотоподделки, якобы доказывающие вину пастора. Суд не принял заверения защиты в лице членов Церкви о его невиновности, не реагировал на заявления жены об абсурдности обвинений и осудил его на 10 лет. Изможденный и больной, К. А. Короленко через 8 лет возвратился домой в связи с амнистией.

Не будем более перечислять многочисленные примеры репрессий против рядовых верующих и церковных лидеров в 1960-е гг. Закончим характерным и типичным примером тех «маленьких хитростей», на которые пускались как местные, так и центральные власти, дабы изжить адвентистские, как, впрочем, и другие религиозные общины, расколоть их и деморализовать. Большую роль в организации одной из таких «маленьких хитростей» властей сыграл печально известный в истории адвентизма в СССР в то время руководитель буковинских адвентистов Афанасий Мериуки. Позднее он стал отступником, покинул Церковь и превратился в атеиста, критиковавшего со всех трибун своих бывших собратьев. Но до того, как он открыто объявил о своем разрыве с Церковью, А. Мериуки успел нанести ей огромный вред. По наущению местных властей он убедил верующих небольших адвентистских общин объединяться в крупные общины будто бы для того, чтобы легче было устоять во время гонений. В результате с регистрации было снято несколько общин: Сторожинец. Глубокая, Бояны и другие, после чего их молитвенные дома были конфискованы государством, которое разместило в них свои организации и учреждения. В основе же всей этой истории лежало желание местных властей «красиво» отчитаться перед Москвой о проделанной работе в борьбе с религией и, в частности, с адвентистами (111) .

Аналогичную провокацию власти решили устроить и в Москве. Центральным властям давно не нравился авторитет московской общины, которая по существу, после ликвидации в 1960 году московской штаб-квартиры АСД - Всесоюзного Совета адвентистов седьмого дня, стала играть роль одного из центров адвентистов в СССР. Вот как разворачивался сюжет этой провокации. В середине 1961 г. властями была организована группа верующих, заявивших, что они не желают более отправлять культ вместе с прежним составом общины. Уполномоченный Совета по делам религиозных культов по Москве на встрече с руководством общины предъявил заявления небольшой группы членов Московской общины АСД, желавших организовать новую двадцатку в обход уже существовавшей. Возглавлявший тогда московскую общину А. Г. Галладжев от такого оформления дела отказался, за что он, как и его предшественники по другим причинам, был лишен регистрационной справки от уполномоченного Совета по делам религиозных культов на право в дальнейшем выполнять пресвитерское служение в Московской общине. Последняя в такой ситуации со дня на день ожидала объявления властями запрета на свою деятельность. Всякий раз по окончании субботнего богослужения диакон Г. Г. Коньков говорил: «А следующее богослужение, если Господь позволит, будем иметь такого-то числа, т. е. в следующую субботу».

Однако московские адвентисты, не желая пребывать вне закона, продолжали контакты с властями и вели с ними переговоры до 1963 г., когда они неожиданно для себя одержали победу. В 1963 г., собравшись вместе в заранее намеченный день, десять женщин из московской общины во главе с Николаевой, весьма авторитетной среди московских адвентистов прихожанкой, отправились в Совет по делам религиозных культов с просьбой, чтобы московской общине была вновь предоставлена возможность проводить необходимые богослужения и выполнять принятые в Церкви обряды, что невозможно без наличия в общине пресвитера. В Совете делегацию на этот раз не отправили назад, а пригласили придти еще раз, но уже не всем десяти, а только троим, кого они сами выберут. На следующую встречу женщины пришли втроем. Принявший их чиновник Совета спросил пришедших кого бы они сами хотели «избрать на пресвитерское служение»? В ответ назвали А. В. Ликаренко. Последовало милостивое разрешение, и А. В. Ликаренко был назначен в пресвитерском служении в Московской общине, которое и стал исполнять вместе с диаконом Г. Г. Коньковым.

Результаты новой войны государства с адвентистами, однако, были не очень впечатляющи. Конечно, часть адвентистов, и не только рядовые верующие, отошла от веры. Так, отступником оказался уже упоминавшийся проповедник Афанасий Мереуки, который впоследствии стал лектором-атеистом, выступавшим обычно со словами: «Если бы Бог существовал, то Он давно бы меня наказал за то, что я веду против него борьбу». Но таких «отступников» среди адвентистов оказалось очень мало, и большинство не порвало со своей верой. На них не действовали никакие угрозы со стороны властей, они только укреплялись в вере по мере усиления репрессий и гонений, воспринимая последние как подтверждение их учения о полной греховности этого мира, как одно из знамений близящегося конца дней, и в силу этого занимая все более асоциальную позицию в жизни, все более отчуждаясь от всего, что связано с греховным миром - искусством, литературой и т. д. Им они противопоставляли литературу духовную, светской морали - мораль христианскую, человеческой ненависти и подлости, царящей в этом мире, - истинную любовь, взаимоподдержку и помощь, которые они культивировали в отношениях друг с другом.

Такой уход от действительности в каком-то смысле был оправдан, ибо он позволял выжить в обстановке непримиримой вражды к религии и церкви, царившей в СССР в те годы. Внутри же своего общинного коллектива, который они противопоставляли внешнему, греховному миру, несшему им опасность и страдания, российские адвентисты находили успокоение, помощь и поддержку. В этом коллективе люди жили по истинно христианским принципам любви, доброты, верности. И в этом смысле члены адвентистских общин были людьми, следующими своему нравственному долгу, как они его понимали. Все исследователи, даже те, кто не признавал за евангелической моралью никакой ценности, вынуждены были признавать, что адвентисты, как, впрочем, и другие истинно верующие люди, отличались трудолюбием, честностью и верностью своему слову и долгу, как они его осознавали.

Чтобы хоть как-то принизить моральный облик адвентистов и других верующих, авторы советских атеистических работ обвиняли их в темноте, малограмотности, невежестве, в аполитичности и т. д. С целью обоснования таких обвинений среди адвентистов проводились «социологические» исследования. Вот какие данные в ходе этих исследований были собраны. (См. таблицу на с. 362)

А вот выводы, которые были сделаны в результате этого исследования:

«а) Подавляющее большинство членов общин - свыше 80% - составляют женщины. Следует отметить также, что количество адвентистов-мужчин в сельских общинах на 10-15% выше, чем в городских.

б) Удельный вес молодежи в секте незначителен, в среднем 1,5-2%. Большинство верующих в адвентистских общинах - лица старше 50 лет.

в) Огромное большинство адвентистов совершенно неграмотно или малограмотно. Лица со средним образованием составляют всего несколько процентов.

г) В социальном составе имеется существенное различие между сельскими и городскими общинами. В городах, как правило, подавляющее большинство членов общин (от 60 до 80% и выше) не участвует в общественно полезном труде. В сельской местности обычно преобладают работающие члены общин, основную массу которых составляют колхозники.

Весьма важно проанализировать профессиональный состав работающих членов городских общин. Так, в Киевской общине среди разнорабочих-мужчин в 1961 году было: дворников - 5, сторожей - 3, столяров - 3, слесарей - 2, кровельщиков - 2, жестянщик, плотник, сапожник, грузчик,' кочегар, пожарник и водитель трамвая. Среди разнорабочих-женщин: домашние работницы - 24, уборщицы - 6, швеи - 4, повар - 1. Члены общины-служащие представлены исключительно женщинами. Это 17 медицинских работников (12 медсестер и 5 санитарок), 2 пианистки, машинистка, счетовод и кассир. Примерно такова и профессиональная принадлежность членов Владивостокской общины. Среди мужчин: строители, плотник, столяр, дворник, кочегар, шофер и т. д. Среди женщин: домработницы, повара, медработники, связистка, проводница.

Очерченный круг профессий для адвентистов далеко не случаен. Эти профессии не связаны с крупным производством, что дает верующим большие возможности для участия в праздновании субботы. Понятно, что лица указанных профессий при прочих равных условиях легче поддаются сектантскому влиянию, поскольку в силу характера своего труда они слабее связаны с производственным коллективом или вообще его лишены.

Таким образом, центральной фигурой секты адвентистов является пожилая малограмотная женщина, в городских общинах - иждивенка или пенсионерка, в сельских общинах - колхозница» (114) .

Аналогичную информацию по адвентистам седьмого дня, проживавших в Молдавии, в 1960-е гг. входившей в состав СССР, приводит Г. П. Жосан, указывая, что среди адвентистов преобладают люди малограмотные, в основном женщины пожилого возраста, не работающие на крупных предприятиях (115) . При этом она подчеркивала роль наследственного фактора передачи веры: 95,5% опрошенных молодых адвентистов имели матерей-адвентисток, а 96,5% верующих до 20 лет считали причиной своей религиозности воспитание в семье. С радостью она констатировала тот факт, что в адвентисты идут не неверующие, а из других христианских конфессий. Лишь 0,8% новообращенных были неверующими.

Портрет верующего, который рисовали эти и другие авторы работ об адвентизме, конечно же, для Церкви АСД был не очень приятным, зато партийных и государственных лидеров СССР он весьма радовал. А как же еще: ведь социально-демографическая характеристика адвентистских общин, результаты исследования каналов воспроизводства адвентизма в СССР якобы подтверждали их убежденность в том, что адвентизм, как и религия в целом, - это учение ложное, ущербное, обреченное на исчезновение в ближайшем будущем. В ход шла самая наглая казуистика, абсолютно аморальная софистика. Из данных о социально-демографическом составе адвентистских общин делался вывод, что в них идут люди малограмотные, темные и невежественные, аполитичные и асоциальные граждане. А коль так, то, значит, адвентизм «отвлекает советских людей от строительства коммунизма», подавляя их стремление к знанию, науке и культуре, к активной позиции в обществе и, следовательно, тормозит движение советского народа к «светлому будущему». Такие выводы авторов атеистических работ, выходивших в СССР в 1960-80-е гг. массовыми тиражами, современному читателю могут показаться курьезными. И это так. Но курьезность таких пассажей, однако, в те годы была не столь безобидна, как она видится с позиций сегодняшнего дня. Эти умозаключения были весьма опасны, ибо они, донесенные до читателя массовыми тиражами атеистических книг, брошюр и газет, способствовали формированию в советском обществе негативной установки населения по отношению к религии, церкви и верующим. Они были тем более опасны, что авторы их выдавали себя за представителей науки, от имени которой они по существу обосновали деление общества на два класса - на класс передовых строителей коммунизма, естественно, атеистов, и класс отсталых, невежественных верующих, мешающих строить «светлое будущее» и потому обреченных на изживание.

Научность такого рода утверждений и умозаключений весьма сомнительна, зато несомненна их политическая ангажированность и безнравственность с общечеловеческой точки зрения. Не будем, впрочем, касаться всех нюансов и аспектов этих выводов, не будем и сетовать по поводу малограмотности, отсталости и невежества адвентистов, как и других российских верующих. Не будем, наконец, и подвергать сомнению те социологические данные, на которые опирались авторы, рисовавшие соответствующий портрет невежественного, дремучего и отсталого адвентиста, баптиста и т. д. Лучше зададим вопрос, насколько велики были у адвентистов, баптистов, пятидесятников и т. д. шансы закончить среднюю школу или, в случае успешного получения аттестата о среднем образовании, поступить в высшее учебное заведение? Думается, любой знает ответ на этот вопрос: шансы эти были весьма и весьма невелики. Во многом из-за этого и не было среди адвентистов и баптистов ни научных работников, ни учителей, ни инженеров, ни врачей.

Если в Западной Европе и США многие молодые адвентисты выбирали себе профессии врача, агронома, музыканта, чтобы служить Богу в миру, оказывая помощь ближнему, то в СССР адвентисты такой возможности были лишены. Именно поэтому они и оказывались вынужденными заниматься малоквалифицированным трудом. Лишь в исключительных случаях, лишь благодаря высоким человеческим качествам отдельных вузовских ректоров верующим в СССР все-таки удавалось получить высшее образование, но и тогда им не удавалось устроиться на работу, соответствующую полученному диплому. Верующим было не место в советской стране, и многие в 1970-80-е гг. по этой причине эмигрировали. Большинство же верующих-адвентистов было вынуждено продолжать жизнь в том обществе, которое обрекло их на положение людей второго сорта, на роль социальных изгоев. Естественным поэтому и было противопоставление адвентистов седьмого дня этому несправедливому миру, что, например, А. В. Белов вновь вменяет в вину адвентистам (116) . В действительности, а точнее в советской действительности, не адвентисты «противопоставляли себя миру», а «мир», т. е. советское общество, отторгло их от себя, вынуждая их жить на обочине общественной жизни или же загоняя их в глухое подполье. Но и такая жизнь - жизнь вне общества, по существу вне государства - не испугала адвентистов. Случаи отступничества среди них были единичными, а если и случались, то отступников немедленно отлучали. Гонения, остракизм, которым подвергались адвентисты со стороны государства и общества, только усиливали среди них «мученические» настроения, асоциальные тенденции, чувства социального эскапизма и изоляционизма, с одной стороны, а с другой - представления о своем избранничестве, с помощью которых они пытались компенсировать психологический дискомфорт, являвшийся результатом социального остракизма и сегрегации. Чувство «избранничества» придавало членам общины самоуважение, укрепляло среди них межличностные отношения - дружбы, любви. Община заменяла верующим общество, сплачивала их в единое социальное целое.

Последнее никоим образом не устраивало властвовавшую в советском государстве коммунистическую партию и ее руководство. Осознав, что никакие полумеры не вынудят верующих порвать со своей верой, с церковью, власти и партийное руководство решились на окончательный «штурм» религии и церкви. С конца 60-х годов прошлого века государство ужесточило свою политику в отношении религии, взяв курс на практическое ее «изживание». Сперва власти резко ограничили в административном отношении деятельность церкви в стране. Не миновала эта кампания и адвентистов, на деятельность которых были наложены значительные ограничения. За кафедру отныне мог выйти лишь член исполнительного органа церкви, который был всесторонне проверен властями и на которого от властей было получено «добро». Посещать больных верующих с вечерей господней на дому разрешалось лишь после их письменного заявления на имя областного уполномоченного по делам религии. Субботняя церковная школа для верующих была абсолютно запрещена под предлогом того, что образование - это прерогатива государства. Присутствующие в молитвенном зале должны были сидеть молча, иначе любой голос из зала во время проповеди или первой части богослужения (так называлась у адвентистов субботняя школа), рассматривался как нарушение законодательства о религиозном культе. Запрещались всякая благотворительность и мероприятия по оказанию помощи даже собратьям по вере.

Ну а самое главное - под угрозой административной и даже уголовной ответственности запрещалась пропаганда религиозного учения и практика крещения новых членов Церкви, исключительные случаи которых могли быть производимы только с разрешения властей. И эти меры относились к тем церквям, которые считали распространение евангельской вести основной своей догмой, наиглавнейшей обязанностью каждого члена церкви, установленной самим Иисусом Христом. Правда, замысел авторов этих официальных постановлений и циркуляров вполне понятен, как понятна и та логика, которой они руководствовались, составляя эти абсурдные, с точки зрения здравого смысла, документы: создать такие правила функционирования церквей, не нарушить которые они не могли бы, после чего с чистой совестью объявить эти церкви вне закона.

Так и случилось. Замысел опытных большевистских «законодателей» реализовался полностью. Адвентистские общины не могли не нарушать в своей деятельности предписанные им условия существования, и в результате адвентизм в СССР был объявлен вне закона. В 1960 г. решением советского правительства деятельность центрального адвентистского руководящего органа на территории СССР - Всесоюзного Совета адвентистов седьмого дня (ВСАСД) - была прекращена. ВСАСД был распущен, хотя письменного предписания на этот счет его председатель С. Кулыжский не получил: 12 октября 1960 г. ему было об этом лишь устно сообщено председателем Совета по делам религии В. Куроедовым. Согласно распоряжению В. Куроедова, все церковные средства на банковских счетах подлежали конфискации. В. Куроедов, правда, пытался уговорить последнего председателя ВСАСД'а подписать акт добровольной передачи этих средств государству.13 декабря 1960 г. все церковное имущество (библиотека при ВСАСД, вся письменная документация, архив, финансовые бумаги) было погружено на автомашину и увезено в неизвестном направлении.

Общины адвентистов начали вести автономную полулегальную деятельность, подвергаясь сильному давлению со стороны властей и органов КГБ. Оставшиеся после ликвидации ВСАСД без руководства, адвентистские общины оказались в растерянности, ибо по существу каждая община стала самостоятельной единицей, не подвластной никакому управлению, точно как по Библии: «В те дни не было царя у Израиля; каждый делал то, что ему казалось справедливым» (Суд. 17:6). Для Церкви наступили тяжелые испытания. Число руководящих центров, перешедших на нелегальное положение, все увеличивалось, и скоро их стало как минимум шесть. Их лидеры, конфликтуя друг с другом, вовлекали в борьбу своих прихожан, что только углубляло начавшийся еще в 1955 г. раскол среди адвентистов.

Группировка П. Мацанова в 1965 г. провела в Киеве совещание, на котором присутствовало 180 адвентистских проповедников, создала новый центр «Совет старших братьев», или «Корпус проповедников», и объявила себя верной последовательницей чистоты адвентистского вероучения. Эмиссары «Корпуса» стали вмешиваться в дела зарегистрированных общин АСД, соблюдавших законодательство о культах, смещали в них служителей культа и создавали новые общины, верные Мацанову. Поскольку многие общины и объединения не признали правомочность киевского совещания, проповедники и эмиссары «Корпуса» стали создавать параллельные структуры АСД, смещать и назначать пресвитеров и т. д. В свою очередь, другая сторона стала прилагать адекватные усилия для сохранения и упрочения своих позиций.

Были, конечно, и попытки сблизить позиции враждебных сторон на ряде консультативных встреч, но они не увенчались успехом, и конфронтация все более углублялась.

Кроме вышеназванных сторон, в адвентистском движении в СССР в те годы существовало еще одно направление во главе с А. Ф. Парасеем. Лидеры этого направления стояли на либеральных позициях и обвиняли мацановцев в том, что те якобы хотят достигнуть своих целей «административным», «приказным» способом, принимая по отношению к несогласным с их точкой зрения «суровые решения». А. Парасей и его сторонники выступали с призывом к миру, согласию и единству всех адвентистов седьмого дня и пытались преодолеть раскол и укрепить адвентистское движение посредством так называемой концепции «отделения от мира». Ее авторы предложили верующим следующую альтернативу: «Либо церковь очистится от всего мирского, которое широким потоком вливается в ее ряды, либо мирской духи его влияние будут узаконены в церкви». Они предложили всем адвентистам седьмого дня отделиться полностью от окружающего их мира в своих планах, в жизни, в своих принципах, в вере, в надежде.

Помимо А. Парасея с его утопическими проектами ряд реалистически мыслящих лидеров в 1960-е гг. стоял на позициях либерализма Они провели анализ причин раскола в российском адвентизме, выявили его опасность для Церкви АСД и призвали всех адвентистов к объединению. Эта идея прозвучала в форме письма-реферата к членам Церкви АСД в СССР старшего проповедника Казахстана Томенко, старшего проповедника Латвии Олтыша, пресвитера донецкой общины Пролинского, пресвитера московской общины Кулыжского, пресвитера Хмельницкой общины Сорокина, пресвитера тульской общины Кулакова и др. В письме, названном «Где добрый путь?», церковные лидеры критически анализируют состояние адвентистского движения. По их словам, обратиться к верующим с письмом их побудили многие обстоятельства. Адвентисты седьмого дня в СССР как религиозное сообщество пришли к глубокому внутреннему кризису. Как отмечается в письме, анализ некоторых проблем современного положения адвентизма в СССР должен иметь целью достижение более полного понимания, чего ожидают от АСД «Бог и окружающие люди в данный час истории».

Те разногласия, раздоры и размолвки, которые возникли среди адвентистов седьмого дня, показывают, отмечалось в письме, что многие служители Церкви, стремясь «совершать дело Божие», нередко следуют лишь своим собственным, личным представлениям и планам, преследуют свои цели, не пытаясь критически переосмыслить свои позиции в связи с изменением обстоятельств и жизни вокруг. Лидеры и активисты Церкви АСД констатировали, что в основе кризиса адвентистского движения в СССР лежит стремление делить всех на «верных» и «неверных». Это стремление давать оценки другим и породило, по их словам, в движении адвентистов седьмого дня в СССР раскол, вызвало к жизни два направления в учении и практике.

Активисты, представлявшие либеральное направление, заявили, что адвентизм призван в практической жизни служить человеческому обществу, то есть, согласно христианской догматике, «явить праведность Христову, получаемую по благодати Божией через веру». Они осудили представителей консервативного направления, а также адвентистов-реформистов, которые хотели бы сделать из адвентизма отрешенную от мира секту, «...довольствующуюся собственной праведностью, готовую остаться в гордом одиночестве, идти на любые жертвы и страдания, но непременно удалить из церкви все то, что им представляется «плевелами», чтобы добиться безукоризненной по своему пониманию святости всех членов церкви». Как заявили авторы письма, с целью преодоления глубокого кризиса, возникшего внутри движения адвентистов, руководители АСД в поисках «доброго пути» обязательно должны начать с признания ошибочности своих прежних позиций, затем многое перестроить в своей деятельности, учитывая те конкретные условия, в которых находится адвентистская организация в СССР. Авторы письма указывают, что одной из главных ошибок в деятельности некоторых служителей Церкви АСД является попытка одностороннего воспитания у верующих лишь религиозных чувств и одновременное привитие им негативного отношения к окружающей действительности. В письме подчеркивалось, что результатом этого явилась недооценка многими членами адвентистских общин тех больших благ, которые они получают в социалистическом обществе. Нежелание реально смотреть на вещи приводит к полной бесперспективности адвентизма в СССР.

Как указывается в письме, адвентистская молодежь имеет возможность получить образование, специальность, благоустроенное жилье, хороший заработок, обеспеченное существование, устраивать свою семейную жизнь, сохранять и укреплять как духовные, так и физические силы. Естественно, что как христиане члены АСД должны ставить на первое место заботу о вечном и непреходящем, но в то же время это не освобождает их от гражданских обязанностей, от необходимости вносить свой вклад в укрепление и процветание Родины.

В заключении письма говорилось: «Наша жизнь по слову Божию, сознательное участие в трудовых подвигах всего советского народа, добросовестное исполнение государственных законов, согласование своей религиозной деятельности с существующими в стране положениями о религиозных культах - все это совершенно необходимо для того, чтобы мы могли жить в мире между собой, делать то разумное, доброе, вечное, что мы можем делать сегодня для окружающих нас людей и быть ими правильно понятыми».

Все направления и группировки в Церкви АСД, несмотря на различия между ними, стояли на позициях лояльного отношения к государству. Даже группа Мацанова, действуя по сути дела полулегально, требовала лишь невмешательства государства в дела Церкви и никоим образом не проповедовала антигосударственную, антисоветскую идеологию. Однако были в СССР в то время и такие адвентистские организации, правда, не входившие в Церковь АСД в СССР, которые стояли именно на антигосударственных, антисоветских, антисоциалистических позициях. Деятельность этих организаций, также именовавших себя адвентистскими, использовалась органами госбезопасности в качестве предлога для борьбы с адвентизмом в СССР в целом.

Речь идет о так называемых адвентистских реформаторах. Еще в 1914 г.образовалось новое течение в мировом адвентизме - «адвентисты 7-го дня реформационного движения», или «верного остатка». Причиной раскола в адвентизме седьмого дня явились разногласия относительно соблюдения четвертой (о субботе) и шестой («не убивай») заповедей. Особенно остро эти разногласия проявились во время Первой мировой войны, когда большинство национальных адвентистских объединений решило на период войны работать по субботам и служить в армии на стороне своих государств, что нашло свое отражение в изменении трактовки указанных выше заповедей. Только небольшая часть адвентистов седьмого дня выступила против решения «своих старших братьев», обвинив их в отступлении от принципов адвентистского вероучения. Эти оппозиционеры выступили против всякого участия в войне и были за раскольническую деятельность исключены из Церкви.

Инициаторами раскола выступили немецкие проповедники братья Шпан-кнабе, публично обвинившие церковное руководство в отступлении от «божественных предначертаний». Так в 1914 г. в Германии возник реформизм, который затем распространился и в ряде других стран. Реформисты создали свою догматику и свои независимые организации. Церковь АСД, оставшуюся на прежних позициях, они обозвали «неверной церковью, женой-блудницей, вступившей в дружбу с миром и царями земными и поклоняющейся образу зверя». Перед собой реформисты поставили цель восстановить «развалины четвертой и шестой заповедей» и «сохранить в чистоте учение и церковь» адвентистов седьмого дня. В 1925 г. в городе Гота в Германии прошел съезд европейских адвентистов-реформистов, на котором они объединились в четыре униона - Немецкий, Дунайский, Скандинавский и Прибалтийский. Там же были приняты «Правила веры адвентистов седьмого дня реформационного движения».

В СССР реформизм появился в 1923 г. Лидеры реформистов в СССР бурно выступили на V съезде АСД против лояльности к Советской власти, вышли из Церкви АСД в Советском Союзе и создали свою организацию. В 1929 г. был создан подпольный центр реформистов «Российский унион адвентистов седьмого дня реформационного движения», который возглавил деятельность отдельных общин в СССР. Адвентисты седьмого дня в СССР призвали своих собратьев бороться с реформизмом и в решениях VI Всесоюзного съезда АСД писали: «Мы обращаем внимание наших членов на то, что опасность для церкви создают не иноверческие организации, но те, которые вышли от нас... Поэтому мы предлагаем всем нашим членам решительно отмежеваться от таких, как, например, лжереформисты, называющие себя «адвентистами седьмого дня реформационного движения», которые... стремятся к нарушению единства стада Христова... Они не наши братья, а сучья, отломанные от Божьей маслины».В 1936 г. появился новый центр реформистов в СССР - «Всероссийский унион адвентистов-реформистов» во главе с В. А. Шелковым, П. И. Манжурой, Г. А. Освальд. Они встали на открыто антигосударственные, антисоветские позиции, к своим единоверцам предъявляя гораздо более суровые требования, чем это предусмотрено адвентистским культом и догматикой, запрещая им пользоваться светскими культурно-просветительскими и образовательными учреждениями, требуя от них отказаться от лекарств, прививок, инъекций и т. д. В 1960-е гг. реформисты в СССР снова переименовали себя во «Всесоюзную церковь верных и свободных адвентистов седьмого дня» и организовали нелегальный Всесоюзный совет этой организации. В период Л. И. Брежнева в СССР крещеных адвентистов-реформистов насчитывалось 15-20 тысяч. По некоторым данным, сегодня адвентисты-реформисты есть в Средней Азии, на Северном Кавказе, на Украине и в Молдове и составляют они не более 10 процентов от общего числа АСД на территории бывшего СССР, т.е. около 1,5 тысяч человек.

Наконец, настал тот день, когда всю опасность для Церкви АСД раскола, бессмысленность изоляционизма осознало большинство адвентистов седьмого дня в СССР. Их позиция нашла выражение в реферате «Адвентисты седьмого дня в обществе и государстве», датированном декабрем 1971 г. и подписанном 18-ю видными деятелями адвентизма, среди которых были А. В. Лика-ренко, С. П. Кулыжский, С. П. Яковенко (Москва), А. Ф. Парасей, И. С. Бондарь (Киев).

Охарактеризовав экономические преобразования в СССР после 1917 г. как огромнейшие и эпохальные, авторы реферата констатируют: «И совершенно невозможно обойти молчанием огромнейшее положительное значение закона об отделении церкви от государства, принятого в стране в первые же дни после революции... Можем ли мы, христиане, оставаться безразличными ко всему, что сегодня так существенно для блага всех людей, а именно: повышение морального и духовного состояния людей, борьба за мир, достижение наибольшей социальной справедливости, поднятие общего благосостояния и грамотности? Безусловно, нет!.. У нас не может быть безразличного отношения к обществу, в котором мы живем... Поэтому христианин обязан помогать государству в сохранении определенного порядка в мире».

Раскрывая подробнее вышесказанное, авторы писали: «У нас, адвентистов, живущих в СССР, есть все основания с особой теплотой и удовлетворением относиться к нашему социалистическому государству. Мы не можем проводить знака равенства между социализмом и Евангелием, однако принципы, на которых построено Советское государство, значительно ближе к высокому духу заботы о человечестве, чем всякие другие в мире системы правления».Высказав решимость и желание поддерживать власть, порядок и справедливость в обществе и вообще все то доброе и нужное, что делает советский народ, авторы реферата в заключение призывают своих единоверцев: «Пусть же адвентисты 7-го дня не делают ничего такого, что могло бы представить их как не подчиняющихся власти и нарушителей законов».

В декабре 1976 г. в Киеве состоялась двусторонняя встреча представителей адвентистских общин Украины, на которой обсуждался вопрос об объединении двух разделившихся течений АСД. В совместном документе «Всем общинам адвентистов седьмого дня по Украине», подписанном десятью участниками встречи, также обращается внимание верующих на необходимость с должным уважением относиться к законам и порядку в стране. Вот что там говорилось: «8. Как народ Божий, мы придерживаемся Библейского принципа, что «существующие власти от Бога установлены». Поэтому призываем всех исповедующих веру адвентистов седьмого дня честно и добросовестно исполнять свои гражданские обязанности, быть хорошими и примерными гражданами, соблюдать законы нашей страны. 9. Руководствуясь принципами «Князя Мира», Господа нашего Иисуса Христа, Церковь адвентистов постоянно должна молиться о мире как в общине, церкви и стране, так и о мире во всем мире. Мы приветствуем усилия всех народов, направленные на защиту мира».

В истории АСД в СССР наступила новая эпоха - эпоха объединения, а среди руководителей адвентистских церквей начинает выделяться молодой лидер из Казахстана, куда он был в свое время сослан со всей своей семьей, М. П. Кулаков. Авторитет его быстро рос в первую очередь благодаря его активной работе в Средней Азии, где он создал много адвентистских церквей, организовал нелегальные курсы по подготовке служителей и возглавил целую сеть общин, рассеянных на огромной территории среднеазиатских и закавказских республик, не допуская при этом никакого сепаратизма. Еще одной особенностью его деятельности в 60-е годы было то, что М. П. Кулаков пытался строить свои взаимоотношения с местной властью так, чтобы, ни в чем не поступаясь в вопросах веры, в церковных принципах, одновременно искать приемлемые для государственных органов и лиц, их представляющих, формы поведения. Сам М. П. Кулаков об этом рассказывает так: «Христианская дипломатия, к которой некоторые мои коллеги и я в разное время начали прибегать в наших взаимоотношениях с властями, часто оправдывала себя, хотя не все здесь было гладко. Не всегда и в новых обстоятельствах мои действия устраивали советское начальство, но я и не был столь наивным, чтобы удивляться этому. Представителям властей было совершенно ясно, что у меня на первом месте стояли и стоят интересы Божьего дела, и это, как я смог в том неоднократно убедиться, в общем-то устраивало их больше, чем если бы я преследовал своекорыстные цели. На протяжении ряда лет они могли убедиться (речь идет о среднеазиатском периоде деятельности М. П. Кулакова - авт.), что я им не враг, а потому мое руководящее положение их не беспокоило. Они в определенной степени были довольны тем, что я не избегал встреч с ними и не скрывал от них той части своей деятельности, которую по сложившемуся положению я обязан был согласовывать и за которую надо было перед ними отчитываться» (117) .

По мере того, как в адвентистском движении все более крепло убеждение в бессмысленности противоречия различных групп, сторон, в необходимости их объединения, все больше взоров обращалось в сторону М. П. Кулакова, уже весьма авторитетного лидера, не участвовавшего в противостоянии. В 1975 г. руководители Церкви АСД из Тулы, Ленинграда, Москвы, Нижнего Новгорода и других городов СССР обратились к М. П. Кулакову с просьбой переехать из Казахстана в центральную часть страны для создания единой церковной организации на территории РСФСР. К этой просьбе присоединился и президент Генеральной Конференции АСД Роберт Пирсон, с которым Кулаков познакомился в 1970 г. во время своего пребывания в США по частному приглашению, совпавшего со сроками очередной Генеральной Конференции. В итоге М. Кулаков в том же 1975 году переехал в Тулу и целиком посвятил себя созданию единой церковной организации в России.

В Церкви начался долгий, растянувшийся на годы, объединительный процесс. Повсеместно с 1976 г. в республиках СССР стали создаваться примирительные комиссии по объединению противостоящих сторон. Несколько лет шла объединительная работа на Украине, где проживала большая часть адвентистов СССР, которая завершилась проведением IV объединительного Всеукраинского съезда адвентистов седьмого дня (III съезд проходил около 60 лет тому назад). На съезде президентом Церкви АСД на Украине на пятилетний срок был избран лидер одной из сторон Н. А. Жукалюк.

Объединительный процесс в Церкви шел по всей стране. В это же время, в начале 70-х гг., началось заметное потепление в отношении государства к религии и верующим. Уже стала понятна иллюзорность идеи построения в СССР коммунистического общества, было осознано, что построен лишь так называемый развитой социализм со всеобщим дефицитом продуктов, и решено, что верующие - не столь большая помеха, чтобы бороться еще и с ними, когда есть иные проблемы. Коснулось это потепление и адвентистов, что также способствовало их объединению в одно движение. С 1971 г. по инициативе московских адвентистов, в первую очередь К. В. Кваскова, в Москве стал издаваться «Календарь» («Утренний страж»). Издание

календаря сыграло весьма важную роль в процессе объединения адвентистов седьмого дня в СССР. Прежде всего это было первое официальное издание религиозного характера Церкви АСД, вышедшее после сорокалетнего перерыва не в условиях подполья. Оно служило цели достижения единства в Церкви. Издание календаря являлось также символом признания властями Церкви АСД, ибо перед тем, как попасть в типографию, он прошел государственную цензуру. Некоторые члены Церкви полушутя называли этот календарь духовным паспортом. В 1979 г. был издан первый «Календарь для служителей», а в 1985 г. - «Пособие для проведения первой части субботнего богослужения». Пользуясь потеплением в отношении государства к верующим, адвентисты стали выходить из подполья. Оставаясь еще не зарегистрированными (ленинградская община, например, была зарегистрирована лишь 6 января 1982 г.), многие общины стали открыто заниматься богослужебной деятельностью: при общинах создавались кружки молодежи, проводились богослужения с участием детей, участились случаи водного крещения, члены общины, с разрешения властей, оказывали помощь тяжело больным в больницах, организовывались встречи с общественностью в домах культуры, больницах и т. д.

В марте 1977 г. состоялся первый после 50-летнего перерыва официальный съезд делегатов Церкви адвентистов седьмого дня в России. Его целью было объединение разрозненных, нередко стоящих на противоположных позициях, групп и общин в единую церковную организацию. Прибывшие на съезд делегаты избрали М. П. Кулакова старшим проповедником по России. Принятого в Церкви звания «председатель» или «президент» Совет по делам религии не мог позволить, хотя там и понимали, что происходящее означает не что иное, как начало восстановления Всесоюзной организации адвентистов седьмого дня, ликвидированной советским правительством в 1960 г.

Именно с 1977 г. начинается объединительный процесс в Церкви. Оказалось, что объединения ждали члены адвентистских общин, вынужденные противостоять друг другу нередко в одних и тех же городах, как, например, в Одессе. Однако были и те, кому были более важны личные амбиции. Поэтому после съезда начались нелегкие будни становления единой адвентистской, уже официальной, организации в России и других республиках СССР.

Особо тяжело шел объединительный процесс на Украине, где разделение проявилось наиболее остро. В связи с этим там была создана специальная примирительная комиссия по ликвидации церковного раскола,, активную роль в которой сыграл Ф. И. Андрейчук. Три года он вместе со своими единомышленниками колесил по дорогам республики, участвуя в многочисленных встречах в общинах и группах, где еще продолжали тлеть «угли» противостояния. Результатом работы членов примирительной «десятки» сперва стали объединительные организационные совещания руководителей всех общин АСД в различных регионах. В июне 1978 г., например, состоялось такое совещание руководителей общин АСД Николаевской и Одесской областей, на нем был избран единый лидер - П. Г. Панченко, которого избрали и старшим проповедником.

Большую роль в объединении Церкви сыграл лидер одной из фракционных группировок в Церкви Н. А. Жукалюк, до ареста в 1973 г. бывший членом нелегального Всесоюзного Совета АСД, а после суда трудившийся на строительстве доменной печи в Кривом Роге. После встречи осенью 1976г. с М.П.Кулаковым, специально приехавшим в Кривой Рог для свидания с ним, Н. А. Жукалюк согласился с необходимостью искать пути сближения. После освобождения в 1975 г. Н. А. Жукалюк все силы отдал примирению сторон сперва на Украине, а затем и во всем СССР. Когда от властей было получено разрешение на созыв IV Всеукраинского съезда, он активно работал над организацией этого форума, готовил отчет за 60-летний период ее истории, начиная от III Всеукраинского съезда адвентистов седьмого дня. В 1988 г. на IV Всеукраинском съезде он был избран президентом Церкви АСД на Украине.

Объединительный процесс, процесс строительства единой церкви АСД шел и в других республиках. Так, 27 мая 1979 г. состоялось совещание представителей адвентистских общин Российской Федерации в Туле. На нем избрали Республиканский Совет Церкви в России. В 1981 г. была сформирована единая областная организация в Минске, создан единый руководящий Совет во главе с И.П. Панченко. Единая церковная организация АСД была создана на базе существующих в России в 1981 г. объединений. В Российской Федерации были официально оформлены региональные объединения АСД (конференции): Центральное, Северокавказское, Волго-Уральское, Западно-Сибирское и Дальневосточное. Наиболее весомым событием в этом ряду республиканских объединительных форумов был состоявшийся в 1986 г. первый официальный съезд Российского Униона АСД, который после многих лет неофициального, полулегального существования адвентистов седьмого дня стал провозвестником будущей Всесоюзной организации Церкви. На этом форуме президентом Российского Униона был избран М. П. Кулаков, а секретарем - М. М. Мурга. После съезда наступил период кропотливой работы: надо было провести официальные выборы по всем конференциям, начиная с Дальнего Востока и кончая Северным Кавказом. Такая же работа по созданию региональных союзов развернулась по всему СССР. Скоро в большинстве республик появились такие союзы, существовавшие официально, т. е. признанные властью, наиболее крупными из которых были союзы АСД в России и на Украине. Наступил, наконец, момент, когда стало возможным объединение Церкви АСД в масштабах всей страны на платформе единогласия и взаимопонимания, снятия главных противоречий во взглядах. Это время пришлось на конец 1980-х гг., и большую роль в этом сыграл визит в СССР в 1980 г. президента Генеральной Конференции адвентистов седьмого дня Нила Вильсона. Последовавшие годы стали временем построения единой церковной организации на территории всего СССР. В 1985 г. в Туле состоялась полуофициальная встреча руководителей Церкви АСД из всех республик страны, на которой был создан консультативный Совет, объединивший всех адвентистов седьмого дня в одну, тогда, правда, еще не признанную официально, организацию, а М. П. Кулаков и Н. А. Жукалюк были избраны ее координаторами.

1 июня 1986 г. в Москве был торжественно отмечен 100-летний юбилей деятельности АСД в стране. После юбилея Церковь АСД активизировала свою деятельность, уже не встречая препятствий со стороны власти, а напротив, ощущая с ее стороны помощь и понимание. Осенью 1986 г. состоялся съезд Церкви АСД Российской Федерации в Туле. В 1986 г. было получено разрешение на открытие заочных курсов по подготовке церковных служителей. С 1988 г. в СССР стала действовать ADRA. С 1989 г. начались радио- и телепередачи Церкви АСД.

Новые лидеры адвентистского движения в СССР вместе с республиканскими руководителями приступили к работе по организации республиканских и местных объединений Церкви. Большое внимание они уделяли еще одной сложной задаче - созданию учебного центра для служителей Церкви. Для ускорения этого процесса М. П. Кулаков с семьей в 1988 г. даже переехал в то место, где развернулось строительство - в поселок Заокский Тульской области, что в 2 часах езды от Москвы. 2 октября 1988 г. состоялась торжественная церемония открытия первой в стране протестантской семинарии - ныне Заокской духовной академии. Стала издаваться небольшим тиражом церковная газета «Слово примирения». Большую роль в объединении всех адвентистов в СССР сыграло издание московской общиной в 1979 г. первого «Календаря для служителей» и в 1985 г. - «Пособия для проведения первой части субботнего богослужения».

Вторая половина 1980-х гг. руководством Церкви была посвящена прежде всего упорной борьбе с правительственными органами за получение права создания единой официальной организации на всей территории СССР. Власти этому всячески сопротивлялись, очевидно, по инерции мышления, следуя прошлым традициям: «не пущать», «запрещать», «не дозволять», «пресекать» и т.д. Изменилась ситуация к лучшему с 1988 г., когда страна отметила 1000-летие со дня Крещения Руси. В этом году начались изменения в общественном мнении населения о роли религии и церкви в жизни страны, изменилось отношение к верующим. Их перестали считать темными, полуграмотными, невежественными людьми. Началась эпоха религиозного возрождения, церкви и верующим предоставили максимум прав и свобод. Открывались новые возможности и для Церкви АСД. Она получила право на проведение богослужений с участием детей, родители которых принадлежали к Церкви. Водное крещение стали совершать четыре раза в год. Начались первые благотворительные концерты во Дворцах культуры, других общественных зданиях, появилась возможность открытой евангелизации. Члены адвентистских общин стали оказывать помощь тяжелобольным в медицинских учреждениях. Проходили встречи с общественностью в домах культуры и концертных залах. Началась и подготовка к созданию Всесоюзной церковной организации, которая должна была заменить действующий полуофициально координационный комитет, куда входили представители всех регионов тогдашнего СССР. В 1990 г. на всемирном съезде Генеральной Конференции в г. Индианаполисе в США было принято решение об образовании евро-азиатского дивизиона на территории СССР. Президентом его был избран М. П. Кулаков, в связи с чем оказалась вакантной должность руководителя Российского униона. В сентябре 1990 г. в Москве прошел очередной съезд Церкви АСД в России, избравший председателя (президента) Российского униона М. М. Мургу, республиканский Совет (Исполнительный Комитет), утвердивший Устав униона АСД в РСФСР и т. д. С 1991 г. Церковь начала первые евангелические программы, на базе которых проводились ролевые школы для подготовки местных служителей к евангели-зационной деятельности. Началась широкая благотворительная деятельность Церкви в самых различных направлениях. Церковь вышла из подполья и стала полноправным членом общества.