Реальность и художественная культура.

В своих интервью бывший руководитель Центра виртуалистики Института человека Российской академии наук, доктор психологических наук Николай Носов не раз подчеркивал, что есть немало людей, которые и сейчас не могут различить у себя в психике, где у них виртуальное, а где реальное. В этом смысле не виртуальная среда опасна психическими сдвигами, а обычное незнание того, что в каждом из нас есть объективные психические миры (виртуальные реальности) - утверждает Н. Носов.⁵³⁵

Такими внутренними искусственными реальностями, к примеру, считается пребывание человека в состоянии озарения, вдохновения. Иными словами, творчество - это и есть временный переход в мир виртуальной реальности. Можно предположить, что временный переход осуществляется всякий раз, когда человек пребывает в состоянии даунтайма. Даунтаймом называется состояние, при котором человек может быть глубоко погружен в свою реальность, в собственный внутренний мир.⁵³⁶ В такие моменты человек как бы обращается внутрь себя - к внутренним картинам, звукам, ощущениям.

Всё искусство является насквозь символичным. Уже древнехристианские катакомбы полны символических изображений Христа и Церкви. Символами Христа являются рыба, виноградная лоза, «добрый пастырь». Символами Церкви – корабль. Евангелистов символично изображают в виде четырех животных – это орёл, телец, лев и человек.

По замечанию известного литературоведа В.С. Непомнящего, «Человеческое, мирское искусство есть не что иное, как адамово воздыхание падшего мира: «Раю мой, Раю!», созерцание - «как бы сквозь тусклое стекло, гадательно» (1Кор. 13, 12) - мира истины, добра, красоты - созерцание, милостью Божией оставленное падшему, однако не утерявшему образа Божия человечеству.⁵³⁷

Впрочем, использование символов Церкви приходилось иногда ограничивать, чтобы сдерживать слишком буйный полет фантазии. Именно с этим связано известное 82-е правило Трулльского собора, запретившее символические изображения.⁵³⁸

Нужно заметить, что сам феномен искусства всегда вызывал неоднозначное к себе отношение. Кто-то считал, что вымышленные миры нужнее реальных, кто-то считал всё это порождением дьявола. Искусство – от слова «искус» - говорила об этой двусмысленности М.И. Цветаева. Так, «многие справедливо сравнивают эффект воздействия захватывающего сюжета с действием наркотика, который точно так же уводит от реальности и заставляет потерять счет времени и даже забыть о боли».⁵³⁹

Таким образом, мы подходим к проблеме культуры как таковой. С самых давних пор существуют укоренившиеся стереотипы, согласно которым религия настолько выше культуры, что вполне допустимо пренебрежение земной жизнью в пользу спиритуализма, нужды и потребности личности не настолько ценны, их можно и не учитывать.⁵⁴⁰

Главный аргумент противников культуры - её тленность. Действительно, человек творит, напрягая все силы души, но рано или поздно созданное им погибает. Возникает вопрос: не есть ли заповедь творчества всего лишь наказание за грех прародителей в раю, обязанность «возделывать землю, из которой человек взят» (Быт. 3, 23)? Не лучше ли человеку полностью сосредоточиться на деле спасения и ради этого отречься от всего и от всех?

Примерно так рассуждал ранний христианский автор Татиан, который, согласно характеристике А. Сергиевского, по своей враждебности к языческой философии «превосходит решительно всех писателей Церкви первых четырех веков христианства».⁵⁴¹ Писания Татиана изобилуют язвительными выпадами в адрес эллинов и их культуры. В отличие, например, от св. Иустина Философа, Татиан склонен был отрицать греческую культуру как таковую.⁵⁴²

По замечанию патролога, «В излишне резких антитезах Татиана чувствуется некий налет легковесной бравады… являющей скорее слабость, чем уверенность в своих силах. Здесь он явно уступает своему учителю св. Иустину, смело и с достоинством берущему отдельные «камни» из полуразрушенного здания античной культуры, для того чтобы быстрее и успешнее возвести храм христианской культуры».⁵⁴³

Кроме таких известных апологетов творчества и культуры, как свт. Василий Великий и свт. Григорий Богослов⁵⁴⁴, мы находим и великого учителя безмолвия. Свт. Григорий Палама пишет: «Человек создан по образу Творца, призван творить и тем возвыситься над миром ангелов, которые не создают сами ничего, а служат лишь созданиям Божиим и охраняют человека — творца».⁵⁴⁵

Известный современный подвижник благочестия, иеромонах Серафим (Роуз) также знает плюсы изучения лучших образцов культуры: «Хорошо знакомый с лучшими плодами светской культуры - которая на Западе почти всегда имеет определенное религиозное и христианское звучание, получает намного больше возможностей вести нормальную плодотворную жизнь православного христианина, чем тот, кто обратился в Православие, будучи знаком лишь с современной популярной культурой… Лучшая мировая культура, усвоенная соответствующим образом, очищает и развивает душу».⁵⁴⁶

Ригористы, склонные принижать значение всей светской культуры и искусства, напоминают о необходимости ухода от всего «мирского». Однако дело выглядит не так, что через отвержение культуры человек перейдет к ангельскому состоянию. Скорее, культура предостерегает человека от впадения в скотское или демоническое состояние. По словам диакона Андрея Кураева, Культура невозможна без чувства святыни, без «ощущения высоты». Именно этим ощущением культура делает человекообразное существо человеком, прямоходящим, смотрящим вверх (греческое слово антропос, как и славянское человек означают существо, устремленное ввысь, к вечности)».⁵⁴⁷

Однако не следует и преувеличивать значение искусства и культуры, как это часто делает интеллигенция. Тот же автор напоминает: «Сама культура есть лишь ступень в возрастании человека. И тот, кто зациклится на «диалоге культур» - сможет так и не заметить того высшего диалога, ради которого и был создан человек. Идеологические шумы могут не дать ему расслышать приглашение к диалогу с Богом».⁵⁴⁸

Мы вовсе не ставим сейчас задачи отстаивать высокое предназначение культуры и искусства.⁵⁴⁹ Заметим лишь, что они могут служить как благим целям, так и злым: это зависит прежде всего от художника. С другой стороны, возможна и «темная красота» — не только неосвященное, но и не способное к освящению творчество. Есть сферы, куда не доходит Свет Преображения. Поэтому в оценке значения культуры для человека надо избегать крайностей как огульного отрицания, так и безоглядного всецелого принятия.

Но для нас сейчас важнее другое: искусство является ярким примером преломления реальности. В своём творчестве человек отражает своё видение мира, именно поэтому число «картин восприятия действительности» равно числу живущих на земле людей.

«Есть что-то в каждом творчестве, - пишет прекрасный знаток свято-отеческой письменности архим. Киприан (Керн), - что в себе содержит семя вечности, свой «семенной логос», роднящий его с Первоисточником Премудрости, с Предвечным Логосом. И это вечное в создании рук человеческих и перейдет в вечность в своем нетленном, преображенном облике и останется пребывать в невечернем дни Царствия… Есть какой-то смысл, какой-то логос творчества, нами еще невидимый и непостижимый. Отрицать его было бы величайшей бессмыслицею. Это значило бы отнимать божественный смысл назначения человека».⁵⁵⁰

В разные времена предпочитались разные оттенки, ставились свои акценты. Так, в советское время в искусстве господствовал так называемый метод социалистического реализма. За реализм, правда, выдавался приукрашенный натурализм или же своеобразный классицизм, декларирующий себя как метод «жизнеподобия» и создающий образ такой реальности, где идеологически сконструированное «должное» выдается и принимается за действительное».⁵⁵¹

Однако «реальность» эта была «идеологически стерилизована» и лишена онтологических проблем.⁵⁵²

В настоящее время ситуация изменилась. На смену господствующей идеологии коммунизма пришла «демократия», «рыночная» экономика, а в культуре основное место занял постмодернизм, со своими мифами и своей виртуальностью. В постмодернизме жизнь становится игрой. Ведь в нашем мире «нет ничего настолько священного и настолько значительного, чтобы его нельзя было «переиграть» в профанное и пародийное. Таким образом игра перекодируется в реальность жизни».⁵⁵³

Как пишет Олеся Николаева, «в связи с этим особый статус приобретает постмодернистское «ничто» - виртуальная реальность, создание которой сопровождается умерщвлением больших идей, высоких смыслов и сверхличных ценностей. Смерть становится механизмом стратегии постмодернизма, опирающейся на ницшеанское мироощущение «смерти Бога»».⁵⁵⁴

Логическим завершением постмодернизма является полное смешение понятий добра и зла. «Из этого следует, что ангел равнозначен и равновелик демону, благодать неотличима от наваждения и прелести, живое равноправно с мертвым, подлинное равноценно искусственному, сакральное амбивалентно профанному, ибо все представлено в равном достоинстве и равном ничтожестве в пространстве постмодернистской цивилизации».⁵⁵⁵

Как бы подытоживая размышления о роли художника в современном понимании, исследователь говорит об образе Мастера в «Мастере и Маргарите» М.А. Булгакова: «Он не просто писатель, он именно творец, мастер нового мира, новой реальности, в которой себя он в порыве самоубийственной гордости ставит на роль Мастера и Творца».⁵⁵⁶