32. Император Константин V и его церковная политика. Развитие иконоборческого богословия и собор 754 г. Гонения на иконопочитателей.

Лев III, положивший начало иконоборчеству, умер в 741 г. Ему наследовал его сын Константин V Копроним, который правил до 775 г. В самом начале своего царствования Константин V был сверг­нут с престола и в течение целых 16 месяцев был отстранен от власти. Сверг его один из крупнейших военачальников, из подвижников его отца Артавас, который был женат на родной сестре Константина V. Особое значение этой узурпации придавало то, что Артавас провозгласил себя защитником иконопочита­ния и в Константинополе, который он захватил, и во всех местах, где ему удалось утвер­дить свою власть, было восстановлено иконо­почитание. Константин V был еще более одаренным полководцем, чем его отец, и он опирался почти на все малоазиатские воинские части. Ему удалось вернуться к власти, и мо­жет быть этим 16 месячным эпизодом, в значительной степени объясняется та ожесточенность, с которой он впоследствии обращался с защитниками иконопочитания. Однако Константин V так же, как и его отец, умел ожидать и вовсе не сразу он развернул свою иконоборческую активность. Вначале пе­ред ним стояли важные военные проблемы, которые он с успехом решил. Но кроме того, для того, чтобы иконоборцы могли навести в Церкви свои порядки, требовалось время. Константин V начал систематически назначать на епископские кафедры иконоборцев, низла­гая иконопочитателей. А в некоторых случаях он даже создавал новые кафедры специально для того, чтобы увеличить число епископов своих сторонников. Он вел дело к созыву большого собора, который и был созван в 754 г. На собор собралось 388 епископов. Однако православные сразу же назвали этот собор Без­главым, потому что на нем не было ни одного патриарха. Константинопольский патриарх умер еще до собора и только на последней сес­сии собора император представил ему того, кого он избрал патриархом. Т. е. все прочие заседания Собора происходили без патриарха константинопольского, а прочие четыре пат­риарха, и восточные патриархи, и римский папа не захотели прислать своих представите­лей на иконоборческий собор. Так что этот со­бор состоял исключительно из епископов Кон­стантинопольской Церкви. Собору предшество­вала активная подготовка. Император действо­вал как активный пропагандист иконобор­чества. Во многих местах собирались народные сходки, и перед этими собраниями выступали защитники иконоборчества. В некоторых слу­чаях устраивались публичные диспуты право­славных и иконоборцев. Правда, обычно после этих диспутов православные защитники свя­тых икон препровождались в тюрьму и остава­лись в тюрьме до конца собора иконоборческо­го, чтобы они никак не могли помешать его проведению. Император Константин V высту­пал не только как организатор иконоборческой борьбы, но и как богослов иконоборчества. Он написал несколько трактатов, обосновы­вающих иконоборчество. Это, наверное, самое значительное, что дали иконоборцы в области богословия.

Прежде всего православных и иконоборцев разделяло само понимание того, что такое «образ». Иконоборцы в соответствии с восточ­ными магическими представлениями считали, что если образ возможен, он должен быть тождествен своему оригиналу. Поэтому единственно возможным образом Христовым они провозгласили Святую Евхаристию. Право­славные, напротив, считали, что образ не тождествен своему оригиналу, отличается от него. Так что с самого начала между право­славными и иконоборцами было отсутствие общего языка, они как бы говорили на раз­ных языках и с трудом могли понять друг дру­га. В ответ на замечательную защиту иконопочитания в трудах преподобного Иоанна Дамаскина, Константин V развивает христологическую аргументацию в пользу иконобор­чества. Он говорит, что было бы монофизитством, слиянием двух естеств во Христе изоб­ражение одновременно человеческого и божественного естества на иконе. Православных и иконоборцев объединяло одно: и те, и другие считали невозможным изображать Бога, изоб­ражать Божественное естество, Божественную сущность. Если православные не впадают в монофизитство, если они не претендуют, изображая два естества Богочеловека на ико­нах, тем самым сливать эти два естества, то тогда православные неизбежно впадают в несторианство, – продолжает Константин Копроним свою аргументацию, – потому что, если православные изображают человеческое естество, не изображая при этом Божественное естество, то они разделяют два естества, а это уже есть несторианство. Впоследствии право­славные ответили подробно на эту иконобор­ческую аргументацию, но, собственно, уже преподобный Иоанн Дамаскин на нее ответил, потому что и он говорит о том, что изображает лицо на иконе¹.

Подробно это учение развивает прп. Феодор Студит, защитник иконопочитания последующих десятилетий. Вся аргу­ментация императора-иконоборца ниспроверга­ется тем, как учит православная Цер­ковь в лице названных богословов, что на иконе изображается не естество, а лицо. Это, соб­ственно, извечный факт всякого искусства, не только религиозного. Всякий, кто делает изображение, изображает не человеческое ес­тество, а изображает Петра, Ивана и т. д. На иконе изображается не человеческое естество, и не Божественное естество, но лицо Богоче­ловека, лицо Сына Божия, который пожелал стать человеком нашего ради спасения. Но нужно отметить, что в своих трактатах импе­ратор-иконоборец шел значительно дальше, чем готовы были пойти члены созванного им собора. У Константина V в его богословии про­являются явно монофизитские тенденции, ко­торые иконоборческий собор всячески устранял из объявленного им официального иконоборче­ского учения. Впоследствии, уже после собо­ра, в разгар своих гонений Константин V до­шел до того, что воспретил почитание святых и Божией Матери, почитание мощей, т. е. его учение было самым радикальным иконобор­чеством. Надо сказать, что далеко не все ико­ноборцы отличались такой решительностью, были разные толки в иконоборчестве. Здесь надо коснуться также и истории иконобор­чества в предшествующие века: и православ­ные, и защитники иконоборчества стремились опереться на традицию. И те, и другие отож­дествляли новое с плохим. Иконоборчество плохо, потому что оно вносит новое учение в Церковь, – говорили православные. Но то же самое иконоборцы говорили о самом правосла­вии, они считали почитание святых икон не­ким новшеством в Церкви и изо всех сил пы­тались найти в свою пользу аргументы не только от Писания, но и от Предания. И дей­ствительно, что-то им удалось наскрести, хо­тя православные тут же уличили их в недобро­совестности: в некоторых случаях они допус­кали подтасовки этого святоотеческого мате­риала. Собор приводит следующие аргументы против иконопочитания: слова Евсевия Кесарийского, Епифания Кипрского, Феодота Анкирского, в которых, на самом деле, св. отцы порицают лишь показное благочестие; места, направленные против языческого идолопоклонства; а также некоторые фразы из творений св. отцов, вырванные из контекста с явно искаженным смыслом. К тому же, православные указывали, что считать Евсевия Кесарийского полноценным пред­ставителем церковного Предания невозможно, потому что он явно склонялся к арианству. Относительно текстов свт. Епифания Кипрского против свя­щенных изображений, русский ученый Георгий Острогорский и другие ученые решитель­но утверждают, что эти цитаты, приведенные иконоборцами в частности на соборе 754 г., не подлинны.

В оросе иконоборческого собора 754 г. иконопочитание ставится в один ряд с идолослужением; утверждается несовместимость употребления икон с учением о лице Богочеловека; отвергается возможность изображения Богоматери и святых; утверждается, что употребление икон воспрещено в Св. Писании и отцами Церкви, а также несогласно с учением шести Вселенских Соборов. В заключение, собор отвергает иконопочитание, за которое лицам духовного сана грозит низложение, а монахам и мирянам – отлучение от Церкви и наказание по императорским законам (Болотов).

Что касается Запада, то Запад не мог решительно влиять на византийских ико­ноборцев, однако нужно сказать, что Запад всегда относился к иконам гораздо прохладнее, чем Восток. Об этом говорит, например, та­кой эпизод. Папе римскому, святителю Григо­рию Двоеслову – он был папой в конце VI в. – стало известно, что марсельский епи­скоп уничтожил на территории своей епархии все иконы. Папа написал ему по этому поводу письмо, где хвалит его ревность, но в то же время указывает, что эта ревность есть рев­ность не по разуму. С одной стороны, папа говорит, что нужно бороться со злоупотребле­ниями в почитании икон, с другой стороны папа излагает в чем состоит, по его мнению, польза икон. Как считает святой Григорий Двоеслов, видный представитель западного богословия, икона имеет значение педагогиче­ское и психологическое. Икона – это книга для неграмотных или же для иноземцев. Ико­на, скажем, помогает сосредоточиться в мо­литве, но не больше. Это учение ущербно, неполно с православной точки зрения, потому что, как учит православная Церковь, через икону молящийся вступает в общение с тем, кто на ней изображен. Т. е. икона имеет не только психологическое, но и метафизическое значение. Икона, хотя и отличается от своего первообраза, однако она причастна ему.

Сами иконоборцы вовсе не были едины в своем отношении к святым ико­нам. Были совсем умеренные иконоборцы, ко­торые выступали против уничтожения икон, против того, чтобы их выносили из церквей, и считали, что иконы нужно только помещать выше человеческого роста в церквах, чтобы не допускать слишком уж такого языческого, как они считали, поклонения им. Были ико­ноборцы, которым, скажем, запрещали изображать Христа, но не запрещали изобра­жать святых.

В общем, иконоборчество имело различ­ные градации, и Константин V в ряду иконо­борцев должен быть признан самым крайним, особенно во 2-ой половине своего царствова­ния, после собора 754 г. Получив санкцию со­бора, он считал себя вправе действовать са­мыми жестокими и решительными методами. Поскольку самыми стойкими защитниками святых икон были монахи, то гонения обру­шились именно на монашество. Монастыри за­крывались, превращались в казармы, обще­ственные бани или просто конфисковывались в пользу государственной казны. Монахов изго­няли в ссылку или же принуждали жениться и снимать с себя монашество. Пример святого, пострадавшего за иконопочитание – преподобномученик Стефан Новый, которого натравленная иконоборцами толпа народа растерзала на улицах Константи­нополя.

Римские папы поначалу не хотели ссо­риться с императорами. Но после иконоборче­ского собора разрыв стал совершенно неизбе­жен. Это повлекло важные последствия. С од­ной стороны, резко упало влияние Византии в Италии. В южную Италию бежало множество монахов и не только монахов из числа гони­мых в Византии иконопочитателей. В южной Италии всегда был силен греческий элемент, а теперь эллинизация южной Италии еще боль­ше усилилась. Южная Италия стала очень важным очагом греческой церковной культу­ры: там создавались школы, открывались но­вые монастыри, было множество мастерских по переписыванию книг, которые называются скрипториями, по научной терминологии. Но император отвечал на враждебные действия Рима так, как он мог. Константин V, в част­ности, изъял из римской юрисдикции и при­соединил к константинопольской патриархии обширные территории, как на Балканах, так и в южной Италии. Этими мерами император-иконоборец, сам того не зная, подготавливал тот расцвет константинопольской Церкви, который произошел после того, как она смогла преодолеть иконоборческий кризис.

Константин V остался в истории как же­стокий гонитель православия. Однако в народе оставалась и слава его военных побед, когда уже в IX в. славяне осаждали Константино­поль, то жители Константинополя в ужасе от грозящей им опасности прибежали к могиле Константина V и просили, чтобы он встал из гроба. Этот император известен своими победа­ми также и над славянами, в то время еще язычниками.

Вторая половина царствования Констан­тина V это кульминация иконоборчества. Ни до, ни после оно никогда не принимало такого размаха и не было столь ожесточенным. И после его смерти сразу наступило затишье.