Супружеская любовь, вдовство и развод

¹³ Один из наиболее известных примеров связан с именем императора династии Цин Цяньлуна (1736—1795). Его мать была простой наложни­цей, в юности — актрисой, т. е. представительницей «подлой» профессии. Став императором, Цяньлун издал специальный указ, запретивший жен­щинам становиться актрисами. С тех пор в китайском театре стало приня­то исполнять женские роли актерами-мужчинами [56, 117].

горячих чувств по отношению к родителям, старшим, импе­ратору, наконец, к родным и детям и едва ли не в послед­нюю очередь—к женщине.

И все-таки, несмотря ни на что, любовь в Китае всегда была. Ее воспевали в своих стихах и поэмах знаменитые поэты. О ней много говорилось в романах и драмах. Любов­ный сюжет стоял даже иногда в центре подобных повество­ваний 11681. Не меньшую роль играла любовь и в реальной жизни. О знаменитой красавице Ян Гуй-фэй, опьянившей своей красотой влюбленного в нее императора и тем едва не приведшей к гибели империю, впоследствии слагали ле­генды. Словом, романтическая любовь, хоть может быть и не в такой степени, как у некоторых других народов, куль­тивировалась и была хорошо известна и в конфуцианском' Китае. Но все дело в том, что, за исключением очень редких случаев, любовь и супружество в Китае были совершенно разными вещами, как правило, не имевшими между собой общего.

Начать с того, что при заключении браков, как было по- казано выше, не могло быгь и речи о каких-либо иных чув- ствах, кроме чувства долга и обязанности повиноваться во- ле родителей и блюсти интересы семьи. Браки заключались между чужими друг другу людьми, и о любви в таких слу- чаях даже не упоминалось. Более того, считалось просто не- приличным связывать столь важное дело, как женитьбу сына, с таким легкомысленным чувством, как любовь к жен- щине, влечение к красоте. Разумеется, при благоприятном стечении обстоятельств могли случаться браки по любви. Но это бывало редко [487, 420]. Как правило, жених и невеста- не говорили о любви и не претендовали на нее. Брак счи- тался тем полезнее и надежнее, чем прочнее были связываю- щие супругов узы. Однако эти узы должны были держаться не на любви или тяготению к красоте, а на все том же чувстве долга, обязательств перед семьей, предками, об- ществом. ,

Конечно, могут быть женщины красивее твоей жены, в каких-то отношениях лучше нее. Но вечно искать чего-то нового, постоянно стремиться к какому-то неосознанному идеалу — это не дело. Такое стремление способно сыграть лишь деструктивную роль и в жизни человека, и в судьбах семьи. Вот почему для тебя именно твоя жена, если она хо­рошо воспитана, покорна, сознает чувство долга и т. д. и т. п., должна быть вершиной гармонии, идеалом. Как полагают некоторые, идеал женщины в Китае — это «домашняя же­на», жена, живущая для мужа (536, 101—126]. Относясь к браку с таких позиций и нормально удовлетворяя свои ин­стинкты, человек тем самым способствует достижению гар­монии действующих в нем самом сил. Отсюда и вывод::

проблема' выбора супруга, т. е. главный момент в том, что обычно именуется любовью и составляет ее суть, вообще не должна вставать. Есть лишь проблема оптимальных отноше­ний с доставшимся тебе супругом, которая обычно и реша­лась достаточно успешно в китайском браке [44, 319—3241. Как жених, так и, особенно, невеста твердо осознавали та­кой порядок и связанные с ним обязательства и обычно не имели никаких претензий к судьбе. Впервые увидевшись друг с другом в день свадьбы, они с должной серьезностью и ответственностью относились к своим новым супружеским обязанностям. В этом смысле весьма показательно, что для китайского фольклора не характерны столь частые и типич­ные у других пародов мотивы жалобы девушки на брак с нелюбимым, на замужество без ее согласия и т. п.

Любовь мужа была и счастьем жены и защитой ее от си­стемы конкубината 1536, 1101. Иногда любовь приходила — и тогда брак был радостным и счастливым. В других слу­чаях обходились без нее. Для женщины, запертой в своем .доме, этот жребий был роковым, и изменить свою судьбу она не могла. Все ее счастье заключалось в детях, в сыновь­ях. Если не было и их — она была просто несчастным, от­верженным существом и нередко довольно быстро сходила в могилу. Иное дело мужчина. Обычно он имел право бо­лее или менее свободного выбора второй жены и тем более наложниц. Выбирая их по своему вкусу, в соответствии, со своими чувствами и наклонностями, мужчина мог найти простор для своих чувств и даже встретить настоящую лю­бовь. Именно эта любовь и воспевалась потом в поэмах и легендах о красавицах-наложницах или бедных конкубин-ках, ставших знатными дамами и даже императрицами.

Итак, для мужчины был обязательным лишь первый брак, к которому проблема любви, как правило, не имела отноше­ния. Все его остальные связи с женщинами рассматрива­лись уже как необязательные, считались элементом удоволь­ствия или развлечения (разумеется, речь идет о богатых муж­чинах, бедняки имели лишь одну жену и только в крайнем случае, под угрозой умереть без мужского потомства, мог­ли взять в дом еще одну женщину, что было для бедняка не таким уже легким и простым делом). В соответствии с этим для удовольствия и развлечения богатых мужчин в средне­вековом Китае, по крайне мере с эпохи Тан, существовали специальные «кварталы развлечений», как, например, знаме­нитый «Северный квартал» (Бэй-ли) в Чанаии. Здесь посе­тителей встречали изящные и неплохо образованные женщи­ны, нередко владевшие искусством сочинять стихи, танцевать и даже вести серьезные беседы на отвлеченные темы. Эти изысканные китайские куртизанки-гетеры, которые обычно набирались еще девочками и проходили специальную под-

готовку, пользовались большой популярностью среди кон-фуцианцев-шэньшы, особенно тех, которые массами приезжа­ли в столицу для сдачи очередных экзаменов [744, 171 —184]. Куртизанки-гетеры были как бы высшим слоем среди обыч­ных проституток, которых в средневековом Китае было очень много во всех городах страны. В эпоху Сун, судя no^s данным специальной работы, посвященной описанию Хан-чжоу, имелось большое количество публичных домов, в том числе и существовавших на государственные субсидии для обслуживания солдат [744, 230—231] ^и.

Как видно из всего приведенного выше, вдовство для мужчины не составляло проблемы. В случае необходимости он просто женился во второй и третий раз, заводил себе на­ложниц. Если умирала жена, то любой мужчина, даже в са­мой бедной семье, вдовцом не оставался. Считалось даже-нормальным для какого-либо купца, много времени проводя­щего по своим делам вне дома, иметь другую жену. Словом,, мужчина ни при каких обстоятельствах не должен был оста­ваться без женщин. Иное дело — женщина. Очутившись в доме мужа, она уже принадлежала другой семье. Если у нее не было детей, она, оставшись молодой вдовой, формаль­но имела право снова попытаться выйти замуж. Это так не­редко и ПРОИСХОДИЛО, хотя официально не поощрялось, а обычаями даже осуждалось. Вдова более почтенного возра­ста, особенно обремененная детьми, замуж вторично обычно не выходила. Она посвящала свою жизнь семье мужа, его родителям и детям. Это считалось нормой. В том случае, ког­да столь же добродетельно поступала молодая вдова и осо­бенно, если она добровольно совершала самоубийство, такое ревностное следование обычаям нередко отмечалось офици­альным поощрением: близ дома, где жила такая женщина, после нескольких десятков лет стойкого и добродетельного вдовства воздвигалась специальная арка или стела с над­писью, прославлявшей достоинства и верность женщины 1338, т. I, 110—112].

¹⁴ Проституция как профессия известна в Китае издавна. Проститутки обычно происходили из деклассированных элементов, почему-либо ока­завшихся вне семьи. Нередко ими становились также девочки, продава­емые их родителями-бедняками в голодные годы. Статус проститутки при­давался официально. При этом важно отметить, что между проституткой И наложницей была громадная пропасть (хотя и те и другие зачастую про-

1и \ ли из одних и тех же социальных слоев и только случайность судь-

бы определяла их статус), которая разделяла китайских женщин на две группы преданных и верных жен и наложниц, с одной стороны, и прости-| у П0Х| С Иругой, Прелюбодеяние, развратное поведение девиц и тем более замужних женщин в китайском обществе было редким явлением и обычно считалось одним из тягчайших пороков и преступлений [171] -

веста, случайно оставшаяся соломенной вдовой из-за внезап­ной смерти жениха, изъявляла согласие войти в его дом и остаться там на всю жизнь, преданно служа родителям су­женого в память о покойном. Этому, как правило, была осо­бенно рада семья мужа, так как в этом случае душа молодо­го покойника была более спокойна. Забота об обеспечении рано умерших мальчиков женами заходила настолько дале­ко, что родители таких мальчиков нередко специально иска­ли дома, где были умершие девочки, и после проведения упрощенного брачного обряда соединяли этих детей супру­жеским союзом.

Если в Китае всегда бывало определенное количество вдов, гго отличительной особенностью его, как и многих дру­гих стран Востока, было отсутствие в его обществе старых дев. Любая женщина рано или поздно выходила замуж или, в крайнем случае, становилась наложницей. Незамужних женщин, как правило, не было [573, 1381. Разумеется, ис­ключительные обстоятельства (вдовство, сиротство и т. п.) иногда ставили женщин вне семьи, т. е. вне общества. Имен­но из среды таких женщин рекрутировались гетеры, прости­тутки, актрисы и прочие женщины «подлых» профессий. Одним из таких исключительных обстоятельств был и развод.

Женщина и здесь была поставлена в неравноправные, неблагоприятные условия. Как бы тяжела ни была ее доля в семье, как бы ни тиранила ее свекровь и ни бил муж. права на развод она не имела. Да ей и некуда было подать­ся. Если в случае невыносимых издевательств обезумевшая женщина все-таки бежала из дома мужа, ее, как правило, возвращали обратно. В редких случаях семья ее отца или брата брала ее сторону и разрешала вернуться домой. Но понятно, что и тогда ее судьба была незавидной. Зато муж­чина имел право на развод. Правда, традиции обычного права и фиксированные нормы культа предков не поощряли использования этого права, разрушавшего брачно-семейные отношения.^.Литому на практике такое право осуществля­лось редко, однако угроза развода тем не менее всегда ви­села тяжелым камнем над женщиной, вынуждая ее быть покорной и безропотно повиноваться.

Официальное законодательство в средневековом Китае предусматривало следующие формальные основания для развода: бесплодие жены, ее развратное поведение, непоч­тительное отношение к свекрам, склонность к болтовне и сплетням, воровство (в пользу дома своих родичей), ревность и дурная болезнь. Кроме того, традиции обычного права давали мужу право на развод и еще в ряде случаев: если жена окажется не девицей, если она станет командовать мужем и даже если она попытается покончить жизнь само-

убийством или бежать из дома. Однако есть и несколько обстоятельств, когда ни при каких условиях развода быть не могло. Во-первых, если жена носила траур по ком-либо из старших родственников мужа. Во-вторых, если у. нее нет родителей. И в-третьих, если семья разбогатела после того, как она вошла в дом мужа. Во всех этих случаях ни одна из законных причин для развода, кроме прелюбодеяния, да и то в том случае, если жена будет застигнута на месте преступления, не может иметь силы [80, 61—65; 1024,45—461.