Философия даосов и религиозный даосизм

В философии Лао-цзы, Чжуан-цзы, Ле-цзы, равно как и в трудах менее известных даосских мыслителей из школы Цзися, содержалось немало интересных мыслей и важных положений. Однако большинству их была суждена недолгая жизнь. Из всего того, что было написано в даосских фило­софских трактатах во второй половине I тысячелетия до н.э., сохранило свою силу и получило дальнейшее развитие и влияние на умы многих поколений китайцев лишь несколько основных моментов, которые и составили так сказать «науч­ный», «теоретический» фундамент пришедшего на смену фи­лософии даосов религиозного даосизма. Прежде всего, это учение о дао и все связанные с ним проблемы натурфилосо­фии и космогонии. Это учение было взято в его наиболее мистической трактовке и с течением времени обросло мно­гочисленными деталями, было расцвечено красочными по­дробностями— особенно это характерно для «Ле-цзы», наи­более позднего трактата из всех трех. Вторым важным мо­ментом было учение об относительности бытия, жизни и смерти и в связи с втим о возможности длительной жизни, достижения бессмертия. Этот тезис со временем выдвинулся едва ли не на первое место, оттеснив все остальное, так что одно время — на рубеже нашей эры, в эпоху Хань — поиски бессмертия превратились в фактически главное и почти единственное занятие «ученых» даосов, последователей и теоретиков возникавшего в то время религиозного даосизма. И наконец, третьим и последним был принцип увэй.

Именно эти основные моменты философского даосизма

и оказались теоретическим фундаментом возникшей в эпоху Хань религии даосов. Другая часть этой религии — практика, обрядовая сторона, важнейшие институты и культы религи­озного даосизма — была обязана своим появлением и разви­тием той сумме примитивных верований и суеверий низшего пласта, о которых- подробно говорилось в первой главе и ко­торые не были и не могли быть включены в конфуцианство.

Как произошел этот синтез? Ведь первоначально эти две стороны, «высокая» философская теория даосизма и много­численные народные верования и суеверия, магия и мантика, обряды и мифы не имели между собой почти ничего общего. «Святые» отшельники или даосы-философы едва ли могут быть поставлены рядом с неграмотными шаманами и дере­венскими колдунами. Строго говоря, почти никаких точек со­прикосновения. Не случайно некоторые исследователи вооб­ще отрицают какую-либо связь между философским даосиз­мом и даосской религией, полагая, что эти явления не только различны, но даже и противоположны [316,145; 415,3; 979, 222—246]. И тем не менее такая связь все-таки была, хотя генезис и механизм возникновения ее установить не так-то просто. Во всяком случае, попытки взвалить всю вину за пре­вращение «чистого философа» Лао-цзы в «религиозного первоучителя» па отдельных лидеров ханьского религиозного даосизма, якобы «фальсифицировавших» идеи Лао-цзы (979, 1—6], выглядят наивно. Суть дела гораздо серьезней.

Видимо, решающую роль в процессе сближения «высокой теории» даосских -философов с примитивными народными верованиями низшего пласта сыграло становившееся все бо­лее заметным возвышение конфуцианства, превращение его в начале Хань в официальную государственную идеологию. Если до того конфуцианство было лишь одним из нескольких влиятельных (подчас даже гонимых) учений, то после этого оно стало в сущности основным. Все остальные должны были потесниться или сойти <со сцены. Очевидно, такая же участь ожидала даосизм, если бы последователи этого уче­ния не сумели чем-то заинтересовать ханьеких правителей и убедить их в своей нужности и полезности.

Что могли предложить последователи Лао-цзы и Чжуан-цзы? В области социальной этики и политики они были не сильны и явно уступали своим удачливым соперникам. Проб­лемы натурфилософии и космогонии были слишком «отвле­ченной материей», для того чтобы заинтересовать кого-либо из влиятельных сил общества. Словом, в нелегкой борьбе за существование адепты философского даосизма неизбеж­но должны были выдвинуть на передний план те стороны своего учения, которые могли бы заинтересовать «верхи» и получить необходимую поддержку «низов». И эти стороны нашлись. Во-первых, это были поиски бессмертия, к которым

не могли остаться равнодушными правители империи. И во-вторых, это были как раз те народные верования, суеверия и обряды, которые до того существовали и развивались чис­то эмпирически, которые нуждались в поддержке и «теоре­тическом» оправдании и подкреплении. Для даосов оказать такую поддержку и тем самым привлечь на свою сторону массы было тем более легко, что сама теория философского даосизма допускала мистические толкования и нередко очень легко смыкалась с отдельными народными суевериями, объ­ясняла обряды и мифы. Легче всего показать это слияние теории и суеверий на примере эволюции и трансформации важнейших древнекитайских мифов.