Чародейство

Чародейство следует отличать от колдовства. Как указывается в статье о колдовстве, Ч. не относится к какому-либо определенному времени и распространено по всему миру, в то время как колдовство явно ограничивается приблизительно тремя столетиями с 1450 по 1750г. и территорией христианской восточной Европы (исключением является Салем). Ч. представляло собой попытку контролировать природу, вызывать положительный или отрицательный результат, в основном, с помощью злых духов. С другой стороны, колдовство включает и Ч., но далеко опережает его, поскольку ведьма сотрудничает с Дьяволом, чтобы использовать магию с целью отрицания, отречения и поношения христианского бога. Считалось, что преступления чародеев и ведьм, — то есть весь круг maleficia, — внешне сходны между собой, но различны по мотивам. Таков был фундамент, на котором инквизиция выстроила теорию колдовства как ереси, сознательного отречения от Господа и церкви. Колдовство стало не фактическим (действительно ли ведьма околдовала коров, так, что их молоко высохло?), а идеологическим вопросом. Колдовство заняло свое место среди «преступлений совести». Колдовство «было ничем иным, как тенью, ночным кошмаром; ночным кошмаром религии, тенью догмы» (Джордж Л. Барр).

В ранние годы, когда создавалась теория, отдельные инквизиторы и судьи были неуверены в подобном определении. Их замешательство неудивительно, поскольку у католической церкви существовали свои собственные традиции Ч. и намерение отвести человека от теневой стороны магии. Так, например, Ветхий завет заполнен тайной магией. Несмотря на версию, будто все Ч. прекратилось с рождением Христа, в первые несколько столетий после его рождения разрослась обширная литература о Симоне Волхве, волшебнике, чьи попытки летать были расстроены его современником и соперником, апостолом Петром. Инквизиторы исследовали Ч. очень тщательно, чтобы раскрыть намерения или мотивы обвиненных. К середине ХШв. «Summa de Officio Inquisitionis» скрупулезно исследовала все аспекты Ч. и предсказаний будущего, вероятно, преследуя цель расширить свою юрисдикцию. Принимая во внимание, что инквизиция использовала пытку, она могла извлечь из обвиняемых все, что хотела.

Начиная примерно с 1321г. отмечается, успешная деятельность церковных судов, в основном, в северной Франции, в Тулузе и Каркассоне, по обнаружению ереси в актах Ч. К 1330г. женщины уже признавались в посещении шабаша, перемещениях и сношениях с дьяволом, поедании младенцев и поклонении козлу. Между 1320 и 1350 гг. 200 человек, обвиненных в еретическом Ч., то есть в колдовстве, были сожжены в Каркассоне и 400 в Тулузе. Однако спустя более полстолетия после 1395г. гражданский судья, Петер из Берра (Петер фон Грайэрц) сжигал тех, кого он считал malefici или ведьмами, в то время как в действительности они были чародеями — поскольку в этом случае не было упоминаний о каком-либо договоре или шабаше (Нидер, «Formicarius», 1435)

Очевидно, что булла папы Иннокентия VII (1484г.) должна была покончить с неопределенностью. Гриландус (1525), влиятельный адвокат, также посвятил многие страницы своего «Трактата о ведьмах» определению момента, превращающего чародейство в ересь. Большинство его аргументов основывались на трудах Жоана Андрэ, самого известного специалиста по каноническому праву первой половины XIVb. Бог наделил Дьявола некоей властью, например, способностью склонять людей к греху, познавать природу вещей и лечить болезни. Обращение за помощью к Дьяволу, чтобы овладеть данными «разрешенными» действиями является Ч., если же у Дьявола просят разрешения делать другие вещи, которые Господь оставил в своем ведении, то это и есть ересь. Например, когда Дьявола просят помочь соблазнить женщину, это не является ересью, поскольку подобная помощь находится в компетенции Дьявола.

Однако имеет значение и та форма, в которой осуществляется просьба: если человек приказывает Дьяволу совершить зло, разрешенное Господом, он не считался еретиком, но, если он просил Дьявола, то та же самая просьба делала его еретиком. Более того, если некто, якобы вступив в договор с Дьяволом, в любой форме просил позволения совершать действия, недозволенные Богом, он был колдуном и еретиком. Францисканец отец Кандидус Броньолус в «Manuale Exor-cistarum» (1651) приводит очень полное обсуждение того, чего можно требовать от Дьявола на законном основании. Ли сухо комментирует: «Эти тонкости не различались на практике». На практике, как заявляет Томас Блаунт в «Clossographia» (1674), все чудеса считались сотворенными «с помощью дьявола». К концу XVIb. Пенья определяла как ересь все чары или заклинания, использующие священные предметы, не только святую воду, но даже публичное чтение «Отче наш» или «Аве, Мария». Так шотландский суд, осудив в 1590г. Агнесс Семпсон за произнесение вечерней молитвы, действовал в соответствии с общепринятой церковной традицией [см. Нортбервикские ведьмы].

Примерно с 1700г. светские власти начали перенимать утрачиваемый церковью (как католической, так и протестантской) контроль над умами. Однако, поскольку современный мир подчиняется не религии, а экономике и политике, колдовство, подразумевающее личный договор с дьяволом, не может быть тем средством, с помощью которого действуют современные искатели ересей. Слово «колдовство» продолжает использоваться после того, как перестало существовать обозначаемое им явление; оно снова стало синонимом слова «Ч.» Так, например, вполне можно говорить об африканском или гаитянском «колдовстве». Чтобы избежать путаницы, повсюду в этой книге слова ведьма {колдун) и колдовство используются исключительно для обозначения ереси, преобладавшей в XVI и XVII вв., а слова чародейство и магия — для обозначения актов maleficia, обнаруживаемых во всех странах мира.

Сравнительная фольклористика может привести многочисленные аналоги магической практики европейских ведьм — например, мексиканского демона Тлацольтеота, который носит остроконечную шляпу и летает по воздуху на метле. В мексиканской легенде отражено Ч., но не колдовство, потому что оно не имеет ничего общего с отрицанием христианского бога. Но, если назвать это колдовством, в соответствии с тем значением, которое вкладывалось в это слово во всей Европе с 1500 по 1700г., то можно допустить смешение понятий.

Почти каждый месяц, газеты и журналы сообщают о случаях «колдовства». В данной книге подобные сообщения были бы неуместными, но некоторые из них можно привести в качестве примеров, иллюстрирующих Ч.

Примерно в 1816г. в Найэке (Нью-Йорк) один приезжий человек, собиравший травы и практиковавший гомеопатический тип медицины, был заподозрен в высушивании вымени у коров и сквашивании молока. В связи с этим фермеры подвергли допросу г-жу Каниф на Старой мельнице. Они стали взвешивать ее на мельничных весах, положив на противоположную чашку окованную медью Библию, взятую из церкви. Если бы она не выдержала испытание, ее бы утопили в мельничном пруду. Очевидно, возобладал более трезвый подход, и г-жа Каниф не была утоплена.

В Новгородской губернии в 1879г., женщина пятидесяти лет, некая Аграфена Игнатьева, была заподозрена в околдовывании скота. Деревенские жители взяли дело в свои руки, заперли ее в собственном доме и подожгли его. Зачинщики были привлечены к суду за убийство, но судья так сочувствовал им, что они были освобождены с условием церковного покаяния.

В 1885г. пожилая вдова, мадам Лебон из Солони (Франция), сэкономившая несколько тысяч франков, переехала к своей дочери, усиленно домогавшейся ее денег. Вскоре после ее приезда корова отелилась до срока и яйца протухли. Вывод был очевиден: старая мадам Лебон — ведьма.

Дочь позвала приходского священника исповедовать мать, потом крепко ее связала, сложила костер из хвороста, сухого дрока и дров, облила его керосином, и затем сожгла живьем собственную мать. «Мне очень тяжело, — заявила дочь, — но нужно убить эту старую ведьму именно сейчас. Если мы отложим, она сможет снова нагрешить в своих мыслях или действиях, и исповедь окажется напрасной». Наблюдая за сожжением старой женщины, она велела своим детям читать литанию по умирающей и просить Господа простить их бабушку за то, что она была ведьмой. «Огонь, — добавила она, — покажет вам, на что похож ад». Мадам Лебок визжала и корчилась в пламени, но зять загонял ее обратно своими деревянными башмаками. После этого супружеская пара исповедалась перед священником, связанным обетом молчания, а затем сообщила мэру, что когда они работали в поле, их старая мать упала в костер и сгорела.

В Массачусетсе, в апреле 1892г. Эдвин А. Браун из Экстера заболел туберкулезом. Он посчитал, что злые духи, обитающие в сердце и печени его покойной сестры, подрывают его жизнь (иссушали). В соответствии с этим он подверг эксгумации тело своей сестры на кладбище Шраб Хилл и сжег ее сердце и печень.

Браун почувствовал себя лучше, но вскоре его состояние ухудшилось, и он умер 5 мая того же самого года.

В Гаване, 10 марта 1905г. 14 человек были обвинены в колдовстве. Одна больная женщина, пораженная неким злом в те времена, когда она была рабыней, должна была добыть кровь белого человека, чтобы исцелиться от болезни. Двухлетний малыш был украден и расчленен, кровь из его сердца была использована как припарка для живота женщины, а его сердце было съедено. Несколько обвиненных были осуждены, двое из них казнено (Невинс, «Witchcraft in Salem»).

В Суссексе (Англия) в двадцатые годы Х1Хв. была распространена история о старой женщине:

«Однажды к ней пришел черный человек, показал книгу и попросил написать в ней свое имя. Женщина расписалась в книге, и затем таинственный незнакомец сказал, что она будет хозяйкой пятерых чертенят, которые будут выполнять ее приказания. Вскоре после этого видели, как женщину сопровождали крыса, кошка, жаба, хорек и мышь. Все верили, что она -— ведьма, и многие люди навещали ее, чтобы излечиться («London Sunday Chronicle», 1928, 9 сентября).

И эта история представляет случай Ч. под внешней оболочкой традиционной ведьмы. Ивен, представивший эту газетную вырезку в «Witch Hunting and Witch Trial» дает следующий комментарий: «Подобный отчет мог быть в равной степени взят из документов XVIIb.».

В июле 1950г. Марта Миннен из (Фландрия) возбудила дело против своих соседей, ославивших ее как ведьму. Церковный сторож отказался от ее приношений во время службы, соседи не позволяли своим детям играть с ней. При этом не имелся в виду ни один акт mateficia, — только эксцентрические выходки. Г-жа Миннен содержала у себя кошек. «Просто невероятно, как много черных кошек можно увидеть ночью вокруг дома Марты», — свидетельствовал против нее один очевидец. Г-жа Миннен вручила соседскому ребенку в некотором роде необычный подарок — гнездо ласточки. Мария Деке, одна из обвинительниц, заявила: «Я всегда хорошо относилась к г-же Миннен, но мне не нравится, что вокруг моего дома так много птиц». Она, вероятно, выразила всеобщее мнение, когда сказала: «Я верю в ведьм и продолжаю верить в них. И, по-моему, это имя как раз ей впору [Марте Миннен]. Суд постановил выплатить г-же Миннен половину суммы, которую она требовала в качестве возмещения ущерба.

Разницу между Ч. и колдовством можно окончательно определить словами широко известного в свое время английского пуританского автора Перкинса, выразившего типичное мнение всех инквизиторов, судей, адвокатов, ученых и писателей, веривших в колдовство. «То, что делает ведьму ведьмой, — писал Перкинс в 1608г., — это согласие заключить договор». Он исключил из этого определения тех, кто «заражен безумием или сумасшествием», тех, кто слабоумен и

«всех подобных суеверных людей, мужчин или женщин, которые используют чары и околдовывание для достижения каких-либо целей под влиянием суеверий и ложного убеждения, будто чары дадут им силу совершить те или иные вещи; при этом они не знают, что действуют при посредстве Дьявола, но полагают, что силу им дает Бог, как это бывает в случае с лечебными травами».