Парижские суды над ведьмами

Спустя 500 лет стало возможным прочитать стенографический отчет, сохранившийся в рукописях из Гранд-Шатле, уголовного суда Парижа, первого в Европе светского суда по колдовству. Он состоялся в Париже в 1390г. после того, как парламент Парижа постановил, что колдовство является как светским, так и духовным преступлением. Ранние светские суды представляют разительный контраст и с ранними церковными судами (например, инквизиторским судом 1460г. в Ар-расе), и поздними судами обоих типов (например, процессом над отцом Гарделем или гражданским судом в Эйхштадте). На П. обвиняемым вменялись в вину конкретные преступные действия (maleficia); принимались меры, чтобы определить степень виновности обвиняемых; судебные процессы были открытыми и в них участвовало почти две дюжины адвокатов и судей. Парламент Парижа заслушивал апелляцию и открывал дело. Тем не менее, для получения признания применялись пытки. В 1390г. в Шатле слушалось два дела по колдовству; описанное ниже является вторым из них, продолжавшимся почти год.

29 октября 1390г. суду представлено показание Жана де Рильи, что некая Жеан де Бриге, по прозвищу ла Кордьер, использовавшая чародейство, чтобы излечить его, была ведьмой [devine]. Жеан сказала Рильи, что ему осталось жить только неделю, потому что он был околдован некой Жилетт, которая имела от него двоих детей. Жеан попыталась помочь ему, изготовив деревянную фигурку Жилетт [vault] и покормив грудью двух жаб. Рильи поправился и заявил, что он был «расколдован» обвиняемой. В своем опровержении 34-летняя Жеан отрицала, что знакома с искусством ворожбы, но призналась в знакомстве с некой Марион из Роз-ан-Бри, научившей ее пользоваться заклинаниями, применять «Во имя Отца, Сына и Святого Духа», не мыться и не читать «Отче наш» по воскресеньям. Она однажды ассистировала Марион, помогавшей одному мужчине отыскать свой потерянный кошелек.

9 февраля 1391г. суд был отложен более чем на три месяца. В этот день Жеан призналась, что она научилась приемам колдовства у своей тетки. Чтобы вызвать дьявола по имени Оссибют, она должна была просто сказать: «Приди ко мне, ответь мне и научи меня всему, что я потребую от тебя». Сжалившись над больным Рильи, она узнала от дьявола, что его околдовала Жилетт. В качестве платы за дьявольские услуги Жеан предоставила Оссибюту не обычное подношение в виде руки или пальца мертвеца, но полную пригоршню конопли и пригоршню угольев из своего очага. Она призналась, что двумя годами ранее содержалась в Мейо за чародейство, но была освобождена под обязательство больше не заниматься этим делом. Получив подобное признание, профос посоветовался со своими экспертами и приговорил Жеан к сожжению. Поскольку повивальные бабки показали, что она находится на пятом месяце беременности, приговор был отсрочен.

Но Жеан не была казнена и по истечении восьми месяцев. Хронику событий можно представить следующим образом:

5 апреля 1391г. Другие повивальные бабки решили, что Жеан не беременна, но «злые духи скопились в ее теле, из-за чего она раздулась».

13 июня 1391г. Жеан призналась, что она спала с мужчиной за восемь дней до своего заключения, и знала, что она не забеременела.

16 июня 1391г. Профос подтверждает свой первоначальный приговор. Жеан тотчас подает прошение в парламент Парижа.

1 августа 1391г. Парламент обязывает профоса пересмотреть судебные отчеты с помощью двух судебных адвокатов.

2 августа 1391г. Вновь открывается суд перед тремя членами парламента и девятью другими высшими чиновниками. Жеан сообщает новые подробности о своих отношениях с Оссибютом. Двумя годами ранее она вызывала его в таверну Вилльнев-Сен-Дени, чтобы обнаружить спрятанное серебро.

Суд решил, что Жеан темнит, и что, следовательно, ее следует «подвергнуть допросу», чтобы после пытки добиться признания. Жеан заявила, что ей не в чем больше признаваться. Ее полностью обнажили, обрили и привязали к козлам (или лестнице). Она тотчас захотела признаться, поэтому ее освободили и, согласно обычаю, обогрели у огня. Ее заявление придало совершенно другой оттенок делу: к Жеан обратилась Масет-та, жена Рильи, с просьбой околдовать ее мужа, дабы она освободилась и смогла завести интрижку с викарием из Гюрара. Масет-та разлюбила своего мужа, потому что он бил ее. Вместе две женщины приготовили зелье по рецепту Масетты, чтобы убить Рильи, а также изготовили восковое подобие под чтение христианских молитв.

3 августа 1391г. Увидев, что Жеан настаивает на своих обвинениях, суд арестовал Масетту, жену Рильи.

4 августа 1391г. Масетта де Рильи, встретившись на очной ставке с Жеан, сначала отрицала все заявления. Но, когда ее подвесили на дыбу, она согласилась, что обвинения справедливы. Так ее дело соединилось с делом Жеан.

5 августа 1391г. Обе обвиняемых повторили свои признания, вероятно, без пытки. Однако до вынесения приговора было необходимо решить две законодательные проблемы: 1) Предусмотрено ли их преступление гражданскими законами или оно должно быть рассмотрено церковным судом? 2) Если принималась гражданская юрисдикция, каковым должно было быть наказание? Все юристы (за исключением одного) пришли к единому мнению, согласившись признать юрисдикцию гражданского суда; несогласившийся юрист заявил, что никакое околдовывание не может привести к реальному увечью или смерти, и, следовательно, данное преступлению состоит в злонамеренности и является еретическим. Только один юрист предложил наказание в виде стояния у позорного столба и шестимесячного заключения на хлебе и воде вместо сожжения. Получив подобные рекомендации, профос возложил ответственность на гражданский суд и объявил приговор: сожжение.

6 августа 1391г. Вальтер, сенешаль, представлявший парламент Парижа, потребовал пересмотреть решение суда, чтобы вновь расследовать вопрос юрисдикции.

8 августа 1391г. Парламент определил, что дело находится в сфере полномочий гражданского суда.

11 августа 1391г. Окончательное появление двух подсудимых в суде; они подтверждают свои признания. Профос описывает способ их казни: их следует провести в Шатле, увенчав митрами как чародеек, выставить к позорному столбу, затем переправить к Поросячьему рынку, чтобы сжечь заживо.

12 августа 1391г. Перед вынесением приговора профос советовался с тремя юристами из парижского парламента. Трое склонялись к смертному приговору, один — ввиду того, что убийства все же не было — к длительному заключению. Юристы решили начать дальнейшее обсуждение вопроса, «оказавшегося серьезным и значительным».

16 августа 1391г. Профос советуется с пятью другими высшими адвокатами, включая председателя апелляционного суда, и все одобряют казнь ведьм.

17 августа 1391г. Дополнительное слушание, назначенное судебным адвокатом для допроса г-на Рильи, который утверждает, что никогда не видел, как его жена пыталась отравить его. Затем Рильи добавляет, что его паж недавно обнаружил двух жаб на внутреннем дворе замка и убил их. Адвокат представляет свидетельства, подкрепляющие обвинение, такие как кусок причастия, три листа барвинка, два стебля горчицы, лучину, воск и волос.

19 августа 1391г. Эти предметы были показаны заключенным. Масетт объясняет их магическое применение, но отрицает их использование при любом колдовстве. Наконец смертный приговор оглашается и приводится в исполнение в тот же день.

Патнем, Анна

Изо всех девушек-обвинительниц на Салемских судах над ведьмами, П. была самой младшей, но не по годам развитой, проявляя удивительно живое литературное воображение для девочки 12 лет. Она свидетельствовала на всех судах, кроме одного. Ее показания необычайно убедительны по использованию характеристических деталей, как сообщение Дефо о миссис Вил. Так, при допросе преп. Барроуса 3 мая 1692г. она поклялась под присягой, что видела двух духов с кровавыми ранами, запечатанными сургучом.

Одержимая (Патнем?) из Салема. Гравюра, сделанная во время Салемских судов над ведьмами, 1692.

«И один призрак сказал мне, что был первой женой [мистера Барроуса] и [мистер Барроус] ударил ее ножом под левую руку и положил кусок сургуча на рану. И она отодвинула в сторону развивающийся рукав и показала мне место, и также сказал мне, что она находилась в доме, где теперь живет мистер Перис, где все это было сделано. И другой призрак сказал мне, что мистер Барроус и его жена, которая у него есть теперь, убили [ее] на корабле, куда она пришла, чтобы повидаться с друзьями. И они оба попросили меня, чтобы я собралась рассказать об этих вещах магистратам перед лицом мистера Барроуса».

На всех судах за спиной П. стояла ее мать, 30-летняя женщина. Она была женой Томаса Патнема, констебля деревни Салем, бывшего судьи и уважаемого человека. Из-за давности событий сложно установить, руководила она своим ребенком или нет, но это можно предположить по лексике рассказа маленькой А.П. о двух женах мистера Барроуса и на основании собственных показаний миссис Патнем об убийствах, якобы совершенных Джоном Уиллардом.

По-видимому, существовал тайный сговор, когда Эдвард Патнем, дядя Анны, поклялся под присягой, что видел «следы цепочки и укусы», которые якобы нанесла Анне некая миссис Нарс. Ребекка Нарс, находившаяся в тюрьме на расстоянии нескольких миль, якобы кусала П. и била ее призрачной цепью, оставляя следы «в форме кольца и трех полос поперек кольца, она получила шесть ударов цепью с интервалом в полчаса; один след был особенно примечателен, с шестью полосками поперек руки». Не было ли это одной из выдумок миссис Патнем?

Некая ловкая рука организовала визит к 60-летней Марте Кори двух детективов, одним из которых был дядя П. Кто предложил Эдварду Патнему сперва спросить у Анны, во что был одет призрак Марты Кори, с тем, чтобы он мог по одежде установить идентичность Марты и ее призрака? Кто подучил Анну ответить, что призрак «сказал ей, что его зовут Кори, и что она [Анна] видела его только ночью, а потому и не могла видеть, во что он был одет»?

Подозрения по поводу роли миссис Патнем — это не просто интерпретация истории в свете сегодняшнего дня. Она была заподозрена как агент-провокатор еще во время судов. Например, Джон Тарбелл свидетельствовал, что однажды в доме Патнемов он

«задал вопрос, действительно ли девочка [Анна], подвергшаяся нападению призрака, первой заговорила о г-же Нарс, до того, как о ней упомянули другие. Они сказали, что девочка рассказала им, что увидела призрак бледной женщины, которая сидела на месте ее бабушки, но она не знала ее имени. Тогда я спросил их: «Но кто сказал ей, что это была матушка Нарс?» Мерси Льюис сказала, что это сказала г-жа Патнем; г-жа Патнем сказала, что это сказала Мерси Льюис. Так они сваливали одна на другую, приговаривая: «Это ты» или «Это ты сказала ей». Таким образом, еще до того, как в доме Томаса Патнема кто-либо, кроме его дочери, подвергся нападению призраков, они уже сказали ей, что это была г-жа Нарс».

«Я не знал ни одного Патнема, который назвал бы свою дочь Анной», — писал Чарльз Сазерленд Тепли в биографии Ребекки Нарс (Бостон, 1930).

Другое заявление по поводу дела Элизабет Проктор было сделано двумя мужчинами, Самуэлем Бартоном, 28 лет, и Джоном Хьютоном, 23 лет, утверждавшими, что мистер и миссис Патнем подговорили Мерси Льюис назвать Элизабет Проктор ведьмой.

Спустя 14 лет после окончания судов, появилось признание Анны П. о роли, которую она сыграла. Без него будет неполным непосредственное показание о массовом мошенничестве и обмане, совершенным девушками. Признание было зачитано в церкви деревни Салем новым пастором, преподобным Джозефом Грином; следует подчеркнуть, что Анна ГТ. не отрицала колдовство — она просто признавала, что была введена в заблуждение Сатаной.

«Я смиренно прошу прощения перед Господом за те мрачные и мерзостные поступки, совершенные семьей моего отца около 1692 года, когда, находясь в нежном возрасте, по промыслу Божьему, я была выбрана орудием для обвинения нескольких человек в ужасных преступлениях, за которые их лишили жизни, теперь же я могу справедливо и с полным основанием считать их невиновными. И это было величайшим наваждением Сатаны, обманувшего меня в то мрачное время, когда из-за простого страха я наряду с другими стала орудием, пролившим по неведению и против своей воли на себя и на эту землю кровь невинных. Несмотря на все, что было сказано мною против этих людей, я правдиво и прямо заявляю перед Господом и людьми, что сделала это не во гневе или по злоумышлению против любого из них, поскольку не испытывала ничего такого против ни одного из них, но лишь по неведению, будучи введенной в заблуждение Сатаной».

И поскольку я была главным орудием обвинения г-жи Нарс и ее сестер, я хотела бы лежать в пыли и быть униженной за то, что вместе с другими стала причиной печали и горя для них и их семей, и я хочу лежать в пыли и страстно молить о прощении Господа и всех тех, кому я причинила столько горя, обиды, чьи родственники были казнены или обвинены.

См. также: Барроус, Джордж; Кори, Жиль; Салемские суды над ведьмами.