Дети Гудвина

История, случившаяся с 4 детьми Джона Гудвина, является классическим примером одержимости дьяволом в Америке. Случай, произошедший в Бостоне в 1688г., сегодня бы назвали эпилептическими припадками, быть может, с некоторой примесью детской симуляции.

«Я полагаю, что не нарушу приличий, если поведаю обществу, что одной из причин спасения детей стала странная смерть ужасной старухи, которая, как предполагалось, во многом приложила руку к их недугу. Когда она умирала, богадельня, где она жила, была повергнута в ужас устрашающими звуками, и казалось, что смерть ее ускорилась из-за зловещих ударов, исходивших из невидимого мира», — пишет Л. Мазер в «Memorable Providences» (Бостон, 1689), предвосхищая на несколько лет похожие явления в Салеме. Вместе с тем, этот случай еще раз демонстрирует готовность некоторых здравомыслящих людей поверить в сверхъестественное объяснение достойной сожаления, но вполне естественной болезни. Как и в случае с уорбойскими ведьмами, пострадал не пользующийся популярностью человек, ставший козлом отпущения, и еще одна старуха была казнена.

Кроме взрослого сына и младенца у Джона Гудвина было еще 4 ребенка — 2 мальчика, пяти и одиннадцати лет, и две девочки, семи и тринадцати, воспитанные в строгости и религиозном духе. Аетом 1688г., когда старшая дочь спросила у прачки-ирландки, куда делось белье, мать этой прачки, некая Гуди Гловер,

«скандальная старая женщина... защищая свою дочь, осыпала девочку очень плохими словами. Бедное дитя сразу же почувствовало себя нездоровой и одержимой странными припадками, вроде тех, что бывают при эпилепсии или каталепсии или тех, что называют болезнью от испуга».

Вскоре все дети были поражены подобным образом; врачи были в замешательстве, и (как в случае с уорбойскими ведьмами) пришли к выводу, «что ничто, кроме дьявольского колдовства не могло быть источником подобных заболеваний». Дети периодически становились немыми, глухими и слепыми.

«Иногда их языки загибались в глотку, иногда выворачивались на всю длину на подбородок. Они так раскрывали рты, что их челюсти выпадали из суставов, и снова стискивали их с такой силой, что они защелкивались подобно пружинному замку. То же самое происходило с их ключицами, локтями, запястьями и отдельными конечностями. Временами они могли, лежа в бесчувственном состоянии, выгибаться так, будто их шея была привязана к пяткам, затем распрямляться и выгибаться снова, так что кожа едва не лопалась на животах. Они кричали так жалобно, как будто их резали ножом или нестерпимо сильно избивали. Их шеи то выгибались так что, казалось, в них нет ни единого позвонка, то вдруг становились такими жесткими, что они не могли пошевельнуть головой. То вдруг они принимались с такой силой крутить головами, что их лица выворачивались назад, и, когда мы прилагали все усилия, чтобы уберечь их от повреждений, они вопили изо всех сил».

Однако на протяжении всего этого времени дети старались хорошо высыпаться: припадки редко происходили после 10 часов вечера.

По истечении некоторого времени, их отец пожаловался в магистрат на свою соседку Гуди Гловер, которую он заподозрил в околдовывании детей. К. Мазер, свидетель всего происшествия, твердо заявлял, что «у Гудвина не было доказательств того, что она причинила им какой-нибудь вред».

«Но старуха не могла отрицать свою заинтересованность в околдовывании детей... Был выдан ордер на обыск дома старой женщины, откуда в суд были принесены несколько небольших подобий или куколок младенцев, сделанных из тряпок и набитых шерстью козла и другими подобными составляющими. Когда все это было представлено, злодейка призналась, что применяла следующий способ вызывания болезней у объектов своего злодейства — она поглаживала эти маленькие подобия пальцем, смоченным слюной».

Чиновники магистрата далее обнаружили, что она не может прочитать «Отче наш» по-английски. При этом не приняли во внимание тот факт, что старая женщина была ирландкой и говорила только по-ирландски (суд велся через переводчиков), произносила свои молитвы по-латыни, и, как всякая ирландская эмигрантка середины XVIIs., была наполнена простонародными суевериями (например, верила в ведьмовство). В беседе с Мазером она говорила всякий вздор и «почти ничего не сказала об обстоятельствах своей связи с дьяволом». Матушка Гловер была осуждена судом, в который входил судья Стафтон, выборный губернатор Массачусетса, позже отправивший на виселицу салемских ведьм.

Маленькие странности этих детей и сегодня можно было бы с тем же успехом объяснить дьявольскими кознями:

«Если их родители не одобряли какую-либо неподходящую вещь, которую они произносили или делали, с ними могли случиться ужасные душераздирающие припадки. Если им предстояло сделать или принять участие в каком-нибудь полезном деле, на них тут же сваливались все беды. Иногда им требовался час или два, чтобы раздеться вечером или одеться утром.

Если кто-нибудь подходил к ним, чтобы помочь развязать шнурок, расстегнуть пуговицу или еще что-нибудь, они скрючивались, не позоляя ему этого сделать. Иногда они так вертелись в своих кроватях, что в течение одного или двух часов туда не могли положить никаких постельных принадлежностей. Если они шли мыть руки, то их ладони стискивались столь сильно, что они не могли ничего сделать. Но, когда их друзьям надоедало ждать, они всегда делали то, что от них требовалось. Если им предстояло работать, суставы их тут же начинали столь сильно трещать, что они с горечью отступались от работы. Если кто-то приказывал им протереть чистый стол, они не могли сделать этого, не создав беспорядка; если нужно было вытереть грязный стол, они начинали испытывать такие мучения, что это тоже оказывалось невозможным».

«Когда я молился в комнате, ...ее позы были точно такие же, как у закованной в кандалы ведьмы, перед тем, как она умерла». Коттон Мазер (1688).

Мазер придерживался устойчивого мнения, что все эти припадки — дело рук дьявола, и что дьявол не понимает никаких человеческих расчетов; с его точки зрения, это доказывало, что дьявол не знает наших мыслей:

«Мы можем дурачить [дьяволов], когда говорим одно, а подразумеваем другое. Это обнаружилось, когда детей раздевали.

Дьяволы всегда могли удивительным образом, превышающим силу любого обманщика, так перекручивать ту часть тела, с которой следовало снять одежду, что раздеть ребенка было невозможно. Так, если мы говорили: «Развяжи его галстук», в то же самое время подразумевая расшнуровать башмак, то галстук, а не башмак становился странным образом недоступен».

Наконец, припадки, которые продолжались более года, прекратились. Мазер связывает их прекращение со смертью второй старухи, подозревавшейся в чародействе. «После случившегося я убежден, — замечает он, — что никогда не следует даже на йоту прислушиваться к человеку, который собирается убедить меня, будто дьяволов или ведьм не существует».

Роберт Калеф, купец из Бостона, писал в своей книге «More Wonders of the Invisible World» (1700), опубликованной в Англии, поскольку И. Мазер в то время был цензором в Америке и возглавлял Гарвардский университет:

«Мистер К. Мазер далеко опередил всех священников своей страны в этом деле, взяв к себе домой одного из этих детей и организовав вокруг него такие интриги, что опубликованный после этого в «Memorable Providences» репортаж о случившемся в эпоху сэра Уильяма [Фипса] [1692г.] раздул пламя, угрожавшее поглотить всю страну».

Мазер оставил еще два подробных отчета об «одержимости»: Мерси Шорт и Маргарет Рулл. Его отец, И. Мазер, в «Illustrious Providences» излагает дело Джона Стиля (1679г.), который мучил своего деда Уильяма Морза с помощью полтергейста и подвергался припадкам наподобие тех, что были у Гудвинов и других одержимых детей. «Он лаял как собака и кудахтал как курица... его язык как будто выпадал изо рта». Вследствие этого двоих подозреваемых, Гуди Морз и Калеб Поуэлл, обвинили в колдовстве. В 1720г. в Литтлтоне (Масс.) 3 юных девушки, одиннадцати, девяти и пяти лет, демонстрируя такие же симптомы, какие были у детей Гудвина, убедили своих соседей в том, что они находятся под властью злых сил. Спустя 8 лет старшая дочь, накануне пострижения в церкви в Медворте, решилась признаться в обмане; оказалось, что девушки назвали ведьмой первую попавшуюся женщину. В качестве примера английского мошенничества, аналогичного делу детей Гуд-вина и хорошо известного в Америке, можно вспомнить случай с ведьмами из Сент-Эдмундсбери [см. Сент-Эдмундсберийские ведьмы}.