Венхем, Джейн

Суд над В. в 1712г. стал событием, потому что был последним в истории колдовства в Англии. Хотя присяжные во время сессии в Хартфорде вынесли обвинительный вердикт, судья настоял на оправдании. Вся Англия была возбуждена судом и жадно читала многочисленные памфлеты, в которых высказывались мнения за или против ее виновности. Пятьюдесятью, даже двадцатью годами ранее, Д. В. очевидно была бы осуждена и повешена, поскольку показания против нее были аналогичны тем, что выдвигались на всех предшествующих судах.

Во-первых, В. имела дурную репутацию как «знахарка из Уолкерна». Она уже обвинялась в угрозах и околдовывании Метью Гилсона, сельскохозяйственного рабочего. Она попросила пучок соломы, а он ей отказал. Затем Гилсону пришлось вдруг выбежать из амбара на большак и просить солому у каждого встречного. Ничего не получив, он собрал пригоршни свежего навоза и насовал себе за пазуху. Хозяин Гилсона в связи с этим случаем назвал В. «ведьмой и сукой». В. подала на него в суд за клевету, но сэр Генри Чаунси, местный магистр, убедил обе стороны решить спор частным порядком при посредничестве местного священника Гарди-нера. Веривший в ведьм, Гардинер выбранил В. за то, что она не живет в мире со своими соседями, но, в связи с изменившимися в то время взглядами, фермер должен был заплатить штраф в 1 шиллинг.

Некоторое время спустя, когда у Анны Торн, молоденькой служанки Гардинера, начались припадки в связи с тем, что она увидела «маленькую старую женщину, лицо которой было закрыто капюшоном», этой женщиной не мог быть никто иной, кроме В.

Оказалось, что Анна была околдована «беговым заговором». Несмотря на вывихнутое колено, Анна бежала без оглядки с удивительной быстротой и достаточно долго, пока не повстречалась с В.

На вопрос, куда она бежит, Анна ответила: «К Крамеру за хворостом, чтобы развести огонь».

«У Крамера нет хвороста, — ответила старая женщина в накидке для верховой езды. — Здесь достаточно хвороста, иди к тому дубу и собери его».

Когда Анна собрала охапку, ведьма, как она утверждала, велела ей снять платье и фартук и завернуть хворост в одежду, дав ей большую булавку, чтобы скрепить вязанку. Анна прибежала домой наполовину обнаженная и сказала: «Я обнажена и обесчещена».

Спустя несколько дней в тюрьме В. обыскали на предмет ведьминской метки, и, под давлением местного священника, она призналась, обвинив трех других женщин (которых позже освободили). Затем она была задержана до суда присяжных. 16 свидетелей, включая 3 священников, дали показания против нее. У нее под подушкой была обнаружена магическая мазь, сделанная из перетопленного трупного жира, а в ее доме были найдены странные пироги из перьев. Несмотря на яростную оппозицию духовенства, суд отказался выдвигать какие-либо другие обвинения, кроме «тесного общения с дьяволом в облике кота». На основании этого обвинения присяжные заседатели возобновили заседание, чтобы признать ее виновной. Выездной судья Джастис Пауэлл, возможно, придерживавшийся указаний главного судьи Хол-та, сделанных несколькими годами ранее, препятствовал присяжным заседателям, хотя ему и пришлось подписать приговор. Ему удалось добиться отсрочки, и В. была вскоре оправдана. Она приобрела дружеское расположение местного дворянина, который выделил ей маленький домик, где и прожила без дальнейших эксцессов до своей смерти в 1730г.

Интересное дополнение к данному суду, проливающее некоторый свет на феномен девичьей одержимости, связано с главным свидетелем против В. — служанкой Анной Торн. У нее были припадки, ее беспокоили видения дьяволов в облике котов, ее рвало булавками. Доктор приказал ей мыть лицо и руки дважды в день, и чтобы во время ее выздоровления за ней присматривал «молодой парень, охочий до девок». Молодой человек оказался эффективным лекарством против истерик Анны, и вскоре эти двое счастливо поженились.