Вопрос 51 из «Сautio criminaus ».

1. Невероятно, насколько среди нас, немцев, и особенно (мне стыдно об этом говорить) среди католиков распространены простонародные предрассудки, зависть, клевета, злословие, порочащие измышления и прочее, что при безнаказанности и отсутствии опровержений возбуждает подозрения в колдовстве. Теперь уже не Бог и не природа, но ведьмы отвечают за все напасти.

2. Поскольку все настойчиво требуют, чтобы магистраты расследовали случаи колдовства, именно народная молва сделала их такими многочисленными.

3. Вследствие этого князья приказывают своим судьям и советникам начать процессы против ведьм.

4. Судьи едва ли знают, с чего начать, поскольку не имели никаких свидетельств [indicia] или доказательств.

5. Между тем, народ считает подобную нерешительность подозрительной, и доносчики склоняют князей к тому же мнению.

6. В Германии неповиновение князьям является серьезным преступлением; даже священники одобряют то, что им по нраву, не задумываясь о том, кто побуждает к действию этих князей (впрочем, довольно благонамеренных).

7. Наконец, судьи идут навстречу их пожеланиям и собираются судить колдунов.

8. Другие запаздывающие судьи, напуганные тем, что могут быть поставлены в щекотливое положение, посылают специального следователя. Будучи неопытным и невежественным в своей сфере деятельности, он страстно жаждет правосудия. Эта жажда также усугубляется перспективой получения выгоды, особенно если следователь беден, жаден, имеет большую семью; если он получает в качестве жалованья за каждую сожженную ведьму так много талеров, не говоря о случайных штрафах и дополнительных удержаниях, которые он, по своему желанию, может наложить на любого привлеченного к расследованию.

9. Если бред сумасшедшего или некие злые и бессмысленные слухи (поскольку злословие никогда не нуждается в доказательствах) указывают на некую беспомощную старую женщину, она страдает первой.

10. Однако, чтобы не привлекать к суду по обвинению, основанному на одних лишь слухах, создается определенная презумпция вины с помощью следующей дилеммы: образ жизни обвиняемой может быть либо порочным и неправильным, либо добропорядочным и правильным. Если она ведет порочную жизнь, тогда она должна быть виновна. С другой стороны, если она ведет добропорядочную жизнь, это просто прикрытие, поскольку ведьмы маскируются и пытаются выглядеть особенно порядочными.

11. Таким образом, старую женщину помещают В тюрьму. Новое доказательство вины выводится из второй дилеммы: напугана она или не напугана. Если она напугана (когда она слышит о тех ужасных пытках, которые используются против ведьм), это является достаточным доказательством ее вины, поскольку ее собственная совесть обвиняет ее. Если она не боится (веря в собственную невиновность), это также является доказательством ее вины, поскольку ведьмам свойственно притворяться невиновными и вести себя нагло.

12. Пока доказательства ее вины ограничиваются на этом, следователь ведет собственный сыск, зачастую с применением порочных и подлых средств, выведывая всю ее прошлую жизнь. При этом, конечно, не обходится без превратного толкования отдельных ее высказываний или поступков, каковые могут быть искажены или извращены предубежденными людьми и превратиться в доказательства колдовства.

13. И все, кто держит на нее зло, теперь могут получить достаточную возможность, чтобы выдвинуть против нее любые обвинения, какие им заблагорассудится, и все сходятся на том, что показания против нее достаточно обоснованны.

14. И теперь ее спешат подвергнуть пытке, хотя часто бывает, что ее пытают прямо в день ареста.

15. Во время данных судов не разрешается иметь адвоката или пользоваться любыми средствами надлежащей защиты, поскольку колдовство рассматривается как исключительное преступление [такой чудовищной гнусности, что все правила судопроизводства могут быть отменены], и кто бы ни рисковал защитить заключенного, попадает сам под подозрение в колдовстве — в равной степени как и те, кто осмеливается выразить в подобных случаях протест и настаивают на том, чтобы судьи проявляли благоразумие, поскольку таковые люди немедленно получают ярлык сторонников колдовства. Так страх заставляет всех замолчать.

16. Чтобы создать видимость, будто обвиняемая может защитить себя, ее вызывают в суд, где зачитываются доказательства ее вины и производится дознание — если это можно назвать дознанием.

17. Даже если она отрицает эти обвинения и удовлетворительно отвечает на каждое из них, это не принимается во внимание; ее ответы даже не записываются, все обвинения сохраняют свою силу и законность и лишь совершенствуются благодаря ее ответам. Ее приказывают отвести обратно в тюрьму, чтобы она еще раз подумала, стоит ли ей запираться — ибо то, что она отрицает собственную вину, считается простым упрямством.

18. На следующий день ее приводят снова, и она узнает, что ее приказано пытать — как будто она ничего не ответила на предъявленные обвинения.

19. Перед пыткой, однако, ее обыскивают в поисках амулетов, все ее тело обривается, и даже те интимные места, которые указывают на женский пол, добросовестно обыскиваются.

20. Что здесь возмутительного? Со священниками обращаются точно так же.

21. Когда женщина обрита и обыскана, ее пытают, чтобы заставить сказать правду, то есть произнести то, что они хотят услышать, поскольку ничто иное не может быть и не должно быть истиной.

22. Они начинают с пытки первой степени, т.е. с менее жестокой пытки. Хотя эта пытка достаточно жестока, она все же легче следующей пытки. Однако, если обвиняемая признается, они говорят, что она призналась без пытки!

23. Может ли теперь князь сомневаться в ее виновности, если ему говорят, что она призналась добровольно, без пытки?

24. Вследствие этого ее без колебаний приговаривают к смерти. Но она будет казнена, даже если не признается, поскольку, раз уж пытка началась, смерть предопределена, она не может спастись, она должна умереть.

25. Признается она или нет — результат один и тот же. Если она признается, ее вина очевидна: ее казнят. Любое отречение бесполезно. Если она не признается, пытка повторяется — два, три или четыре раза. При исключительном преступлении пытка не ограничивалась по времени, жестокости или частоте ее повторения.

26. Если во время пытки у старой женщины от боли искажаются черты лица, они говорят, что она смеется, если она теряет сознание — она спит или околдовывает себя, чтобы молчать.

А если она молчит, ее следует сжечь живьем, что и было впоследствии сделано с некоторыми людьми, которые, несмотря на то, что подверглись многократной пытке, не сказали того, чего хотели обвинители.

27. И тогда даже исповедники и священнослужители соглашаются, что она умрет упорствующей и нераскаявшейся, и что она не желает вернуться в лоно церкви и покинуть своего инкуба, но хочет сохранить ему верность.

28. Если, однако, она умирает от жестокой пытки, они говорят, что дьявол сломал ей шею.

29. По этой причине ее труп сжигают под виселицей.

30. С другой стороны, если она не умирает под пыткой и если некий исключительно добросовестный судья сомневается, должен ли он пытать ее дальше без новых доказательств вины или сжечь ее без признания, она продолжает содержаться в тюрьме и в более прочных оковах гниет там до тех пор, пока не уступит судьям, пусть даже это займет целый год.

31. Она никогда не может оправдаться. Комитет по расследованиям может попасть в опалу, если он оправдает обвиняемую; коль скоро ее арестовали и заковали в цепи, ее вина всеми правдами и неправдами должна быть доказана.

32. В это время невежественные и тупоголовые священники изматывают несчастную до такой степени, что, искренне или покривив душой, она признает себя виновной, ибо, — говорят они, — она не спасется и не примет причастия, пока не признается.

33. Более понимающие или образованные священники не могут посещать ее в тюрьме, поскольку они могли бы дать ей совет или проинформировать князей о происходящем. Нет для них ничего страшнее, чем огласка сведений, доказывающих невиновность обвиняемых. Те, кто пытаются это сделать, получают ярлык нарушителей спокойствия [justitiae turbatores].

34. Пока она содержится в тюрьме и подвергается пытке, судьи изобретают хитроумные уловки, чтобы выстроить новые доказательства вины для того, чтобы обвинить ее открыто, так, чтобы при пересмотре ее процесса определенные университетские факультеты смогли подтвердить ее сожжение живьем.

35. Некоторые судьи, чтобы проявить себя сверхскрупулезными, подвергали женщину экзорсизму, перевозили в другое место и пытали снова и снова, чтобы сломить ее молчание, если же она продолжала молчать, тогда, в конце концов, они могли сжечь ее. Теперь, во имя Господа, я хочу спросить: если и признавшаяся, и непризнавшаяся равно погибают, может ли кто-нибудь, будь он хоть трижды невиновен, избежать наказания? О, несчастная женщина, зачем ты столь необдуманно надеешься? Почему ты, едва лишь войдя в тюрьму, не признаешься во всем, что они хотят? Почему, глупая и безумная, ты хочешь умирать много раз, когда ты можешь умереть только один раз? Послушайся моего совета, и еще до начала всех этих мучений признай себя виновной и умри. Ты не спасешься, ибо это было бы чудовищным позором для старательных германских судей.

36. Когда под влиянием боли ведьма сознается, ее положение нельзя описать. Она не только не может спастись сама, но она также должна обвинить других, кого она не знает, чьи имена часто просто вкладываются в ее уста следователями или предлагаются палачом, или о ком она слышала как о подозреваемых и обвиняемых. Те в свою очередь вынуждены назвать остальных, и те еще других, и так далее; и что делать, видя, что этому не будет конца?

37. Судьи должны либо приостановить эти суды (и тем самым признать их недействительными), либо сжечь свой народ, самих себя и всех остальных, поскольку рано или поздно каждый будет ложно обвинен, и если он подвергнется пытке, то вина его будет доказана.

38. Так внезапно все те, кто сперва очень громко требует раздувать огонь, сами оказываются вовлеченными, ибо по неосмотрительности они не захотели увидеть, что их очередь настанет очень скоро. Так Небеса справедливо наказывают тех, кто своим ядовитым языком создал такое множество ведьм и отправил невиновных на костер.

39. Теперь многие мудрые и более образованные судьи открывают глаза на эти мерзости и действуют более медленно и осторожно.

40. Пусть судьи не отрицают, что они применяют пытку на основании простого доноса.

41. Когда донос становится общеизвестным, тот, на кого донесли, может либо попытаться бежать, либо остаться. Если они убегут, это значительная презумпция их вины; если они останутся — то же самое, ибо дьявол задерживает их, и они не могут убежать.

42. Более того, если тот, кого оклеветали таким образом, отправляется к следователям и спрашивает, правда ли то, о чем говорят люди, чтобы иметь возможность подготовиться к защите своего доброго имени, этим он доказывает лишь то, что его совесть нечиста.

43. Независимо от того, что он делает, он приобретает дурную славу, которая через год вместе с доносом является достаточным основанием для пытки.

44. То же самое происходит и с жертвами злостной клеветы: если они не требуют возмещения ущерба — это является доказательством их вины, если же требуют — клевета распространяется, подозрения возрастают и возникает дурная слава.

45. Также и те, кого вынуждают доносить под пыткой, очевидно, назовут их имена.

46. Из чего следует вывод, достойный быть записанным красными чернилами: если суды будут продолжаться все время, не уцелеет никто, какого бы он ни был пола, состояния, положения или сословия, если какой-нибудь враг или клеветник пожелает навлечь на него подозрение в колдовстве.