Об авторе

Для Ясперса интерес к человеку не является случайным. Получив медицинское образование в Гейдельбергском университете, он начинает научную карьеру как врач-психиатр, вскоре защищает диссертацию, читает лекции по психологии. Занятия психологией пробуждают в молодом ученом интерес к философии, которой ему суждено было посвятить всю жизнь; в начале 20-х годов Ясперс становится профессором философии в Гейдельбергском университете. Пик его научной активности пришелся на 30 – 40-е годы, которые для Ясперса были омрачнены приходом к власти в Германии нацистов, в связи с чем он был отстранен от работы и лишен права издаваться в Германии. Однако Ясперс и в этих условиях не прекращает научную деятельность; не имея возможности публично высказывать свои идеи, он пишет «в стол». После войны Ясперс возвращается к преподавательской работе, публикуются его основные философские труды.

Центральная тема философских исследований Ясперса – человек и история, которая задает ситуацию, формирует время уникального человеческого бытия. «Истоки истории и ее цель» – работа, опубликованная в 1949 г., – представляет собой попытку философски осмыслить историю человечества как единый социокультурный процесс, рассмотреть современную ситуацию в мире как итог развития всемирной истории, определить ее доминанты, ее достижения и проблемы, попытаться в историческом прошлом найти их истоки, а возможно, и полезный для их разрешения опыт. Вторую часть своего произведения Ясперс озаглавил «Настоящее и будущее» и посвятил ее целиком рассмотрению современной ситуации в мире, решающими факторами которой, по его мнению, являются наука и техника; их влияние на современное человеческое сообщество исторически беспрецедентно и таит в себе серьезные опасности, без правильного понимания и преодоления которых человеческая культура рискует потерпеть крах.

И

Наука

Возникновение научного способа духовного творчества не есть случайность или простой результат сопротивления человека внешнему давлению природы, желание навязать ей свою волю. Наука не агрессивна, она коренится в присущем каждому человеку стремлении к свободе мысли; ею движет не «воля к власти», а «воля к истине». Эта изначально присущая человеку устремленность к познанию находит на первый взгляд неожиданного союзника в христианстве, идеи которого, полагает Ясперс, способствовали формированию в душе стойкой мотивации, побуждающей к исследованию мироздания. Христианству же современная наука обязана и многими своими специфическими признаками, отличающими ее от научных занятий предшествующих эпох, прежде всего науки греков. Среди таких христианских установок Ясперс называет: во-первых предельную устремленность к истине, отождествляемой с божественным Словом, открывающим путь к спасению²; во-вторых, идею тварности всего сущего, которое представляется в связи с этим как реализация божественного замысла, и это придает исследователю уверенность в достойности его научных изысканий, ведь они есть не что иное, как следование мыслям Бога; наконец, это идея теодицеи³, возникающая из очевидного противоречия между несовершенством мира, существованием в нем зла и совершенством и бесконечной добротой Творца, эта идея в науке превращается в интеллектуальную устремленность ученого, которая полагает в качестве предела недостижимую цель – раскрыть совершенство несовершенного мира, отсюда присущая науке бесконечность поиска истины, постоянная неуспокоенность ученого, критичность научного интеллекта, не допускающего раз и навсегда застывших истин ни по отношению к себе, ни по отношению к другим.

Раскрывая сущность науки, Ясперс указывает как на общие для нее признаки – методичность, достоверность, общезначимость, которые осознавались уже греческими учеными, так и на специфические, присущие только современной науке, черты. К последним он относит универсальность, принципиальную незавершенность и систематичность, в которых современная наука отличается от греческой. Эти различия вызваны переменами в основоположениях культур. Для греческого сознания мир представлялся как прекрасный завершенный в своей гармонии космос, таким же завершенным виделось и знание законов этой гармонии. Грекам поэтому неведома мучительная неудовлетворенность истиной, ибо если она вообще доступна¹, то доставляет лишь наслаждение от интеллектуального переживания красоты. Иначе обстоит дело в постхристианском европейском сознании. Само христианство, как уже отмечалось, провоцирует понимание истины как актуально не достижимого предела познания, составляющего вместе с тем центр интеллектуального притяжения. Но если еще во времена Ньютона наука, окрыленная обретенной в трудной борьбе с церковью свободой, могла обольщаться завоеванными позициями и рассматривать свои открытия как непреложную истину, то с концаXIXв., отмеченного глубочайшими кризисами в самых различных ее областях, эти иллюзии окончательно рухнули. Самосознание безграничности научного поиска имеет неоднозначные следствия: с одной стороны, это задает стимул для постоянного развития науки, но с другой – порождает непреодолимые внутренние противоречия и, в конечном итоге, гибельное для современной культуры разочарование в ее возможностях.

Обращенность науки на саму себя, ее стремление к самоорганизации также чревато противоречиями. Современная наука тяготеет к системности, необходимость которой стала очевидной тогда, когда развивающиеся области научного знания начали пересекаться друг с другом таким образом, что не только выявлялся их общий предмет, но и формировалась система взаимного обмена научным материалом: знание, добытое в одной частной науке, становилось своего рода сырьем для другой. Стремлением создать единую систему наук отмечен весь XXвек, но тогда же обнаружилась и его неосуществимость. Требование системности, как следствие универсальности науки в целом, встретило непреодолимое препятствие в бесконечной раздробленности частных наук, в несовместимости их методов.

Ясперс указал и общую причину противоречивости современной науки – ей «недоступен космос бытия». Это утверждение не следует понимать в количественном смысле. Бессилие науки не в том, что она в своих исследованиях не может механически объять необъятное, дойти до конца бесконечного мира; это она как раз может, поскольку законы науки по определению универсальны, а следовательно, их действие не ограничено пространством и временем (другое дело, что каждая наука знает на определенный момент времени о своем предмете не все, но она принципиально может расширять свое познание до бесконечности). Ограниченность науки Ясперс видит в том, что ей не доступно бытие в его целостности, бытие как таковое. Каждая из наук охватывает лишь какой-то сегмент действительности, но не действительность в целом. Здесь, по Ясперсу, коренится причина всех противоречий в науке и поставлены пределы ее возможностей¹.

Несмотря на всеобщее признание науки в современной культуре, истинное научное мышление присуще немногим, а следовательно, очень узкому кругу людей доступно действительное понимание сущности научного творчества, включая его противоречия и пределы. Это порождает в массовом сознании неоправданные иллюзии, суть которых может быть выражена очень просто и коротко – наука всесильна. Это научное суеверие чрезвычайно опасно, так как оборачивается презрением к науке тогда, когда возлагаемые на нее чрезмерные надежды рушатся. Таким образом, переоценка науки может поставить под вопрос само ее существование, а вместе с тем и существование культуры, основой которой она является в последние столетия.