V. Научные достижения

1. Картину этого столетия (к которому мы относим значительную часть XVIIIв.) дополняет мощный расцвет католичес кой церковно-исторической науки и исторических вспомогательных дисциплин, а также естественных наук.

Здесь перед нами не просто более высокая ступень того, что имело место прежде, но в основном закладывания фундамента чего-то нового, совершенно небывалого. Собственно говоря, только теперь разрабатывается категория исторического мышления. Вся современная историческая наука, результаты которой в значительной степени определяют духовные и психологические позиции современного человечества во всех областях мышления и деяний, вся эта наука не представима без французский (бельгийских и итальянских) ученых священников XVIIв.; их великим достижением была католическая гармония веры и знания.

2. К сожалению, столь импонирующий нам стиль научных изысканий не избежал упреков в том, что придает слишком большое значение почитанию реликвий и святых. Такой критике подвергался, например, поразительно эрудированный и продуктивный ученый священник— библиотекарь и архивариус Люд. Ант. Муратори (1672_1750). Гармоническое сочетания веры и знания в последующие времена не всегда характеризовало католическую историографию: в нее часто проникало маловерие. Однако упомянутые выше достижения оказывали существенное влияние почти на весь XVIIIв., когда и Германия успешно вступила в это научное соревнование; еще и сегодня сохраняют свое значение труды таких ученых как Жан Ардуэн (1729г.) и Джованни Манси († 1769г.; издание актов соборов); уже упомянутый Муратори; лексикограф Шарль Дюфрен, сир дю Канж († 1768г.), Стефан Эводиус Ассемани († 1782г.; исследователь восточных литургий); большие заслуги принадлежат научным сообществам бенедиктинских аббатств св. Эммерана в Регенсбурге и св. Власия (князь-настоятель Мартин Герберт, † 1793г., план «Germania Sacra»).

3. Открытость проблематики научных исследований, которую мы встречаем у этих мужей, как уже говорилось, не всегда была свойственна представителям Церкви. Об этом свидетельствует, например, знаменитый спор вокруг Галилео Галилея († 1642г.). Галилей придерживался теории Коперника о вращении Земли вокруг Солнца. Папская конгрегация «Sanctum Officium» дважды осуждала Галилея. Во второй раз она обвинила его в ереси, потребовала отречения и вынесла обвинительный приговор его книге. Некоторые просчеты и колебания в поведении Галилея, как и определенная мягкость инквизиции по отношению к ученому (личному другу папы Урбана VII) никак не оправдывают позиции Церкви, достойной глубокого сожаления: в тот момент римская конгрегация упустила редкую возможность доказать своим отношением к делу тезис о гармонии веры и науки. Она же применила недальновидное принуждение в вопросе совести. Правда, Галилей до самой смерти оставался верным католиком. Но в последующее время Италия, католический мир, ордена утеряли духовное лидерство. Возникновение точной науки, ее инструментария и мастерских (академий и лабораторий) произошло на севере, и великие ее представители «почти все не были католиками». «Новый мир возникает в основном вне католической Церкви. Вместе с Галилеем отпугнули естествоиспытателей» (Dessauer).

С другой стороны, следует сказать, что причина этого ложного шага коренится отнюдь не в католической вере, поскольку аналогичные ситуации имели место и в протестантизме (Сервет!) и в светском государстве не только XVII и XVIIIвв., но и в новейшее время. Кроме того, нельзя забывать, что астроном Галилей не удовлетворился защитой правильной естественнонаучной системы, но связал ее с экскурсом в богословскую область.

Вторая глава

Конфликтные ситуации в XVIIвеке

Первая часть: Богословские споры

Предварительное замечание:

В XVI, XVII и XVIIIвв. на всех территориях и во всех странах и провинциях, где еще сильна Церковь, возникают католические сепаратистские течения. Как уже говорилось выше, во-первых, продолжают формироваться предреформационные настроения в территориальных и национальных масштабах; во-вторых, пример протестантских государей оказывается соблазнительным для тех католических князей, которые также желают сделаться господами своих церквей; в-третьих, сказывается реакция на утвердившееся со времен Реформации чисто романское церковное руководство, богословие и благочестие. И наконец, эти настроения духовно подпитываются рядом центральных богословских проблем Реформации, которые, правда, ставились на Тридентском соборе Двенадцатью отцами и богословами (Серипандо и др.), но остались неразработанными и потому вызывали огромное внутрицерковное замешательство.

Сепаратистские движения, о которых идет речь, — это галликанизм, янсенизм и фебронианизм. Но следует точно ограничить содержание понятия «сепаратистский». Значение и объем этого понятия заметно изменяются. То же относится и к церковному элементу, присущему всем трем движениям, хотя и весьма различным образом: епископализму (см. ниже).

Для всех трех движений следует также принять в расчет более или менее тесное или все более активное соприкосновение с протестантиз мом, его богословием и благочестием. Результат этого контакта, хотя и таит в себе угрозу, но содержит и позитивные ценности.