IV. Отдельные достижения Церкви

А. 1. Мы видим, что с точки зрения истории Церкви своеобразие Запада состоит в том, что он особенно стремился решить практичес ки-религиозные вопросы. Свидетельством тому на исходе античности был Августин, а точнее, его учение о благодати и его борьба с манихейством, пелагианством и донатизмом (§30, 5а).— В эпоху средневековья спорные проблемы также возникали прежде всего в области религиозной практики. Свидетельством тому являются усилия по созданию церковного устава начиная с ранних поместных Церквей; напомним также в этой связи борьбу за полноту папской власти вплоть до позднесредневековых церковных споров из-за устава; этот тезис непосредственно иллюстрируют имена Бернарда Клервоского (§50), Франциска Ассизского (§53), история вальденсов (§56), спор о бедности (§57), история сект позднего средневековья.— Новое время продолжает эту линию. Центральные проблемы Реформации возникают в области процесса спасения. Все они сводятся к одному вопросу: как следует понимать отношения Господа и человека? Они охватывают три круга вопросов: а) благодать и человеческая воля; б) понятие Церкви, иерархический порядок; в) вера и знание.

2. Протестантское решение всех трех проблем заключается в избирательной (еретической) односторонности, во всяком случае, в недостаточном учете всей полноты Откровения: один из неразрывно связанных друг с другом элементов исключается или учитывается в недостаточной степени: сверхъестественное берется изолированно, в отрыве от какой-либо существенной связи с человеческим, будь то содействующая человеческая воля, будь то осуществляющее посредничество сословие священнослужителей (особенно папство) или основополагающий разум. Никто не понимал этого так ясно, как Карл Барт, когда он свел все существенные расхождения между протестантиз мом и католицизмом к принятию (католическому) или отрицанию (протестантскому) категории «analogia entis» (=допущение возможности связи между естественным познанием или волей и областью божественного).

3. Католическое богословие Нового времени частично возвращает ся к такой постановке вопроса и старается, в соответствии с потребностями Запада, решать преимущественно проблемы религиозной практики: для Тридентского собора, который в своих главных основополо жениях (§86, 4а) идет еще дальше, это разумеется само собой. ВXVIIв. (§95_99) это вопрос выбора благодати, всколыхнувший поначалу весь богословский мир; янсенизм и квиетизм, как и волны благочестия вокруг Франциска Сальского и Винсента де Поля были связаны с этой проблематикой как реакция или преодоление соответственно.— Понятие Церкви было затемнено преимущественно поместно-церков ными и епископалистскими течениями галликанизма и фебронианиз ма. Им противостоят: (a) богословие (Mцhler), (b) постоянно растущее фактическое стяжение к Риму и (g) официальное провозглашение папской непогрешимости на I Ватиканском соборе. Одностороннее акцентирование веры реформаторами было принципиальной недооценкой позиции, унаследованной Западом от греческой мысли и одобренной Евангелием и ап. Павлом. Церковь дает необходимое восполнение этой тенденции к односторонности. Она ссылается на примат логоса и позволяет ему выразиться в богословии XIXв. (вопросы апологетики, основы религии, христианства, Церкви) и в официальных постановлениях I Ватиканского собора, осуждающих модернизм. Церковь снова заявляет о своей приверженности синтезу (§6, 8).

4. Ведущим отрядом Церкви в Новое время был орден иезуитов. Иезуиты, с их почти безоговорочной установкой на реальное, по большому счету политическое, педагогическое воздействие, представляют собой самую впечатляющую иллюстрацию западного начала в христианстве. Игнатий Лойола происходил из Испании, страны раннего морализующего богословия, эта страна в течение долгих столетий не имела времени на постановку вопросов и длительные отвлеченные рассуждения; будучи расположена как часовой на границе между верой и неверием, она знала лишь один девиз: стой и сражайся!

Б. 1. Достижения в различных областях весьма различны. Вообще говоря, положительные ценности как таковые нигде не достигли монументальности, целостности, непосредственной прямоты раннего или средневекового христианства. Причины лежат на поверхности: вся работа начинается в типично переходное время, а затем разворачива ется как противостояние разъединенной, раздвоенной культуре под угрозой постоянных нападок; апологетические задачи постоянно уходят на второй план. Те, кто ведет эту работу,— дети той же культуры и, следовательно, на них тоже лежит отпечаток раздвоенности или, по меньшей мере, нецельности.— В самом деле, великие святые Нового времени не получили всеобщего признания человечества,— в отличие от Бернарда, Франциска, Фомы Аквинского (или даже такой личности, отнюдь не причисленной к лику святых, но отмеченной цельностью догматически-средневекового мировоззрения, как Данте), которые во многих отношениях считаются общим достоянием конфессий и не только конфессий. Современные святые не пользуются столь же универсальным признанием, что объясняется их причастно стью к послереформаторскому католицизму с его противостоянием конфессий. Но этого объяснения недостаточно. Важнее более глубокая причина: эти святые, с духовной точки зрения, не обладают такой же цельностью натуры, не так непосредственны, искренни и просты, как их средневековые предшественники. Если говорить, например, об Игнатии, то нельзя переоценить того, что он сделал для укрепления Церкви, для ее защиты, для расширения ее влияния, для внутреннего упрочения ее учения и дисциплины. Возможно, если судить по непосредственно ощутимому результату, с ним не сравнится ни один другой святой Нового времени. И все же чего-то такого, что не поддается точному определению, в нем было меньше, чем в его великих средневековых предшественниках.

2. Линия развития папства представляется весьма сложной. Но, несмотря на просто-таки невыносимое бремя, каким явился мирской дух Ренессанса, несмотря на все препоны государственной церковности, оно твердо ориентировалось на одну цель: собрать в одних руках всю церковную власть.

3. Для жизни орденов были характерны следующие особенности: (а) строгое соблюдение уставов и реформирование средневековых орденов (самое важное значение имела реформа ордена кармелитов и капуцинов, которую осуществила Тереза Авильская); (б) иезуиты: Игнатию удалось совершить великое деяние—сгла дить многочисленные тормозящие уставные требования средневековой жизни орденов и все-таки с небывалой прочностью сплотить свой орден; (в) более свободная форма новых конгрегаций (ср., например, ораторий св. Филиппа Нери, §93, II); эти конгрегации отвечали религиозным потребностям особого толка и брали на себя специфические задачи современной заботы о спасении душ и милосердия. В Новое время самые различные религиозные силы воистину героически стремятся служить делу Христову в самых удаленных местах, нести помощь душевно деформированным, подчас ущербным, даже радикально обезбоженным социальным и интеллектуальным слоям, которые более не поддаются влиянию традиционных средств или методов; (г) в целом старые ордена сильно уступают более поздним религиозным общинам; только в самое последнее время они тоже вновь оживают.

4. Благочестие Нового времени не просто сохраняет средневековые черты, оно характеризуется нововведениями двоякого рода:

а) В том, что касается догматов, Тридентский собор дает, во-первых, более емкое и, во-вторых, более четкое и фиксированное их обоснование: значительно расширяется сфера установленных Церковью норм в литургии, молитвенных формулах, молитвенной практике, праздниках (благодаря чему одновременно исчезает целый ряд злоупотреблений, например торговля индульгенциями).

б) В частности, можно указать на определенную классификацию молитвенной практики по принципу уменьшения объектов поклонения (Христос, Страсти Христовы, пять ран Христовых, детство Иисуса; ср. также молитву св. Игнатия: Душа Христова, освяти меня, Тело... Кровь... Раны; особенно часто читались молебны Сердцу Иисусову и (в качестве нововведения) св. Иосифу.

Молитвы эпохи барокко отличались нередко излишним многословием, которое оказывало сильное воздействие в свою эпоху, однако в новейшее время часто воспринимается как нечто искусственное.

в) Жизнь орденов снова, как и в средние века, проникается благочестием. Это касается обеихсторон религиозной жизни, как созерцательной, так и деятельной. Оба течения пришли из Испании (одновременно развиваясь в Италии). Для деятельных орденов, прежде всего для ордена иезуитов, это очевидно. Орден иезуитов является самым большим учителем благочестия во всех странах Запада (и в миссиях). Наряду с Игнатием большую роль сыграла Тереза Авильская, ее мистицизм. Реформированный св. Терезой орден кармелитов в XVIIв. обосновался во Франции, и все столь различные в своей значительности течения благочестия классического столетия Франции черпали вдохновение и силы в мистическом духе. (Об Игнатии и мистике см. §88.)

5. Самое глубинное призвание Церкви— миссионерство — выражалось наряду с самореформированием в заморских миссиях. Там Церковь положила начало религиозному завоеванию и организации внеевропейского мира в новой и всеобъемлющей форме. Эта работа встретила упорное сопротивление; наиболее тяжелым ударом был запрет аккомодации (§91) и роспуск ордена иезуитов, а в новейшее время брутальная реакция коммунизма в Китае и Вьетнаме, которую— судя по теперешнему положению— можно уподобить почти полному уничтожению. (О миссионерской работе в самое последнее время см. §119.)

6. а) В основе борьбы против Церкви начиная с XIIIв. лежит идея автономно го государства (§65). Такое положение сохранялось в течение всего Нового времени. И это касалось не только протестантских, но и католических государств. Идея снова и снова навязываемой «современной» национальной церковности, т.е. стремление властей предержащих насколько возможно прибрать к рукам Церковь и церковные учреждения собственной страны, лежит в основании всего развития в Новое время. Хотя использование этой идеи и принесло Церкви в эпоху контрреформации заметные выгоды, однако она же привела ее к крупным потерям: государственная Церковь Испании, галликанская Франция, просвещенный абсолютизм XVIIIв. были такой утратой свободы внутреннего движения, что этот перегиб последовательно развился во враждебное отделение Церкви от государства.

б) Этому отделению предшествовало разрушение духовных государств. Исчезновение этих образований радикально изменило условия существования Церкви в Центральной Европе, когда у Церкви были отобраны экономические вспомогательные средства собственного культурного воздействия (здания церквей и монастырей; академии; право на воспитание духовенства; фонды поддержки исследований), а также средства внешнего принуждения. Церковь, однако же, нашла в себе достаточно сил, чтобы использовать внутренние моральные ресурсы (см. выше), к изумлению всего мира она даже снова расцвела. Благодаря этому, в свою очередь, церковно-историческое развитие в каком-то важном пункте привело к более глубокому пониманию идеи Церкви; ее «средневековость», т.е. ее политическая власть, в частности власть пап, была осознана как исторически обусловленный атрибут, т.е. свойство, которое не относится к сущности Церкви.

в) Эту линию развития завершает широкая и интенсивная деятельность Церкви по заключению конкордатов. В любом случае следует иметь в виду, что попытки Церкви двигаться в обратном направлении, т.е. в чисто духовную сферу, достаточно часто наталкивались на сопротивление. Собственно говоря, конец эпохи Константина наступил ко благу Церкви, хотя и против ее воли.

Однако следует добавить, что позже, в Новое и новейшее время, папство, наконец, тоже пришло к продуманной политике в отношении общества и государства и постаралось внушить свой взгляд верующим: политика «рессор» (ralliement), которую проводил папа Лев XIII в отношении Франции⁹ (Церковь заявляет о своей незаинтересованности в политической форме государств). Пий XI, заключивший в 1929г. Латеранские соглашения, отказался от установки на церковное государство в традиционном смысле, и этот шаг означал «победоносное поражение».

7. а) Упомянутое выше (§73, IV, а 3) стяжение к Риму несомненно уничтожало многие существенные права и особенности отдельных Церквей. К тому же никогда прежде в истории Церкви (за немногими исключениями) внутрицерковная борьба между общиной и индивидом не разыгрывалась в таких болезненных формах, как в Новое время¹⁰. Некоторых действий в этом направлении вполне можно было и не предпринимать, а между тем они были настолько жесткими, что принесли верующим множество душевных страданий. Но здесь, вероятно, имеет место тот таинственный феномен, когда сораспятие в Церкви происходит вопреки неразумию человеческой (читай: человечески-церковной) близорукости. Если же рассматривать эти строгости в масштабе всей истории, то они, хотя и не находят себе оправдания, но играют важную роль в пределах данного развития. Прогрессирующая концентрация сил вокруг Церкви есть не что иное, как наконец-то достигнутое осуществление глубинного задания церковной древности и средневековья. Оно служит убедительным доказательством уверенного и направляемого Господом движения Церкви сквозь время: если же говорить с точки зрения истории человечества, то не будь сплочения вокруг папства, Церковь потерпела бы крушение еще в бурных волнах Реформации, XVIII и XIXвв. угрожали ей потерей осознания своего сверхъестественного содержания, а в наши дни ей не хватило бы энергии, гибкости и воли к самосохранению в крайних областях Азии, Африки, Америки и Австралии, не имеющих христианских традиций, и перед лицом большевизма и коммунизма в России и ее сателлитах, в Югославии и Китае, где Церковь подвергалась таким гонениям, по сравнению с которыми меркнут гонения на ранних христиан.

б) Поводом для такого сплочения, заповеданного Господом и нашедшего свое естественное продолжение в деятельности Отцов Церкви, начиная с Григория I (§35), а также в осуществлении принципа полноты власти (plenitudo potestatis) в средние века, были упомянутые выше постоянные, шедшие со всех сторон нападки на Церковь. Преодоление и отражение этих действительно чудовищных, продолжавшихся многие столетия нападок является сверхъестественным доказатель ством силы, имманентно присущей Церкви. То, что Церковь выбралась из трясины языческого обмирщения (Ренессанс), грозившего поглотить самое святое; то, что она не только выстояла в буре Реформации, потрясшей ее до самых основ, но и увенчала свою стойкость столетием святых; то, что она выжила в эпоху скептического Просвещения с его светским образованием и материализацией всей жизни вообще, с его ослаблением веры и столь потрясающей близорукостью собственных чад и пастырей; то, что она в настоящее время, в момент экспансии безбожной мировой державы (Россия) несомненно движется вперед, являясь целью столь многих людей, совсем еще недавно не знавших и не желавших ничего знать о ней,— все это служит неопровержимым доказательством ее правоты.

в) Папа Иоанн XXIII на II Ватиканском соборе указал неожиданный путь к внутреннему наполнению работы по концентрации сил: после долгого периода, который понадобился Церкви только для восстановления своего активно-деятельного состояния, ей предстоит некоторая децентрализация, необходимая для усиления богоданного авторитета епископов, каковой был признан Ватиканским собором 1870г.¹¹ Единство Церкви в многообразии ее поставленных Господом носителей Святого Духа, действительный примат папства в коллегиальнос ти епископов и совместно с ними, общинный характер Церкви, активно-литургическая общность всех верующих под водительством и вместе с общим епископатом, подчеркивание роли духовенства как такового— все это открывает совершенно новые принципиальные аспекты, дает возможность декларировать мнение католического центра таким образом, чтобы сделать очевидными его общехристианские устремления и, возможно, привлечь на свою сторону даже тех наших братьев, которые принадлежат к иным конфессиям.