II. Епископы, соборные капитулы, клир

1. а) Не только епископства, но и все высшие духовные должности почти без исключения находились во владении дворянства. Для этого дворянства, которое путем постоянных сделок с аристократическими соборными капитулами добивалось искомых должностей, прелатура в большинстве случаев была просто средством обеспечения беззаботной, полной удовольствий жизни. Церковь была неимоверно богата, и значит, на ней можно было наживаться. Пастыри пеклись не о верующих, а о самих себе. Соборные каноники превратились в «помещиков Господа», а соборные капитулы— в «дворянские богадельни». Там ведать не ведали о богословии, очень редко служили мессу, подчас причащались, как миряне, в Страстной четверг, не заботились об образовании священнослужителей; многие жили не только в свое удовольствие, но и безнравственно.

Все эти нестроения усугублялись возможностью накопления должностей, которое было отменено юридически только Тридентским собором, а фактически перестало практиковаться только благодаря секуляризации.

Кроме того, жизненные воззрения ренессансной курии роковым образом совпадали со светски-гедонистическими стремлениями соборных каноников из дворян.

Ведь даже хороший папа ренессансного времени Пий II считал упомянутую монополию дворянства на занятие должностей соборных каноников чем-то похвальным. Какое роковое заблуждение! Одобрялось то самое нестроение, которое непосредственным образом прокладывало дорогу широкому возмущению против Церкви. Реформаторс кий мятеж застал на епископских кафедрах и в капитулах князей и дворянских сыновей, не способных оказать никакого религиозного сопротивления; они рассуждали точно так же, как те их родственни ки на княжеских престолах, которые позже осуществляли Реформацию («cuius regio...»); в серьезной проповеди Лютера они с удовольствием— хотя он преследовал совсем другую цель!— нашли то, что искали: отсутствие нравственных ограничений. В свою очередь, внутреннее разложение облегчило недовольному народу разрыв с их «духовно-бездуховным» авторитетом.

б) И все это было не исключением, но правилом: общая картина характеризо валась вопиющим несоответствием религиозной и апостольской идее духовного служения. Опасный подрыв устоев Церкви шел изнутри. Такого радикального расшатывания в таком масштабе, такого противоречия с собственной идеей не смог бы долго выдержать никакой организм. Он бы погиб. Внутреннее разложение действовало губительно не только на низший клир, но и на народ и на его представления о сущности Церкви и духовного сословия. К этому добавлялось огромное раздражение и обида на кровопийц и болтунов. Во всех трех отношениях эти тенденции проявлялись в обвальном распространении Реформации. Достаточно сказать, что весьма часто приходилось силой принуждать монастырский клир оставаться в пределах своих резиденций (на месте монастыря или соответствующей школы).

в) Жалобы на всеобщее падение нравов слышались не только от противников Церкви, например от язвительных гуманистов, для которых не было ничего святого (§76); даже в те времена существовала небольшая избранная группа строго церковных мужей, таких как Бертольд Пирстингер с Химзе (1465_1543), страсбуржец Гайлер фон Кайзерсберг(1445_1510) и Томас Мурнер (1469_1537), высказывавших свои сожаления относительно положения дел в Церкви. Однако для большинства было справедливо следующее высказывание : «За сто лет никто не слышал и не видел, чтобы какой-нибудь епископ совершил какое-нибудь духовное деяние» (Иоганн Вимпфелинг ). В самом деле, в Страсбурге пропали атрибуты епископского сана. Джан Франческо делла Мирандола,племянник великого гуманиста, незадолго до окончания V Латеранского собора в своем реферате для папы Льва X рисует поистине безрадостную картину положения дел; многие церковные и частично светские источники с конца XVв. до 70-хгодов XVI в. содержат точно такую же оценку: Адриан VI и Игнатий Лойола (§88) приводят примеры потрясающих злоупотреблений.

Несмотря на несомненные заслуги некоторых епископов, трудно назвать такие деяния, которые обладали бы плодотворной силой религиозного вдохновения. Можно радоваться только тому, что среди тогдашних служителей Церкви все еще попадались симпатичные и добросовестные люди, хотя бы в виде исключений, подтверждающих общее неутешительное правило.

2. а) Среди низшего клира также распространилось пренебрежи тельное отношение к идее священного служения, к душепопечитель ной миссии Церкви. Разница заключалась лишь в том, что это пренебрежение было вызвано не богатством, а бедностью. Возник духовный пролетариат: священники без призвания, без внутреннего стержня, без знаний, без достоинства, живущие в праздности и во грехе конкубината. Вся их забота о спасении душ верующих сводилась к служению мессы; народ относился к ним с насмешкой и презрением¹⁵. Развитие описанных выше тенденций означало близость революции в Церкви, т.е. Реформации.

Даже если упреки в необразованности, которыми гуманисты осыпали монашество и низший клир, сами по себе были не слишком убедительны, эта проблема заслуживает подробного рассмотрения.

Мы не всегда располагаем точными данными, позволяющими судить о характере и уровне образования многих священнослужителей предреформационного времени. Различные косвенные данные говорят, что духовные лица едва ли выходили за пределы рудиментарного религиозного знания, доступного любому верующему, и выполнения церемоний во время мессы и таинств¹⁶. Бывало и так, что какой-нибудь ризничий без всякой подготовки удостаивался рукоположения и занимал место прежнего пастыря. Отсюда целый ряд далеко идущих вопросов: что значило для такого рода людей служение мессы? Чем было для них отпущение грехов? Достаточно ли они владели латынью, чтобы с пользой для себя и других читать вслух латинские тексты проповедей или написанные на латыни поучения? Разумеется, были и тогда образованные священнослужители, иначе не печатались бы ни эти латинские образцы проповедей, ни латинские переводы Библии. Правда, тиражи были очень небольшими, но число изданий было довольно значительным. Это несколько смягчало упомянутые трудности, но не устраняло их. Что же касается священников, то позволительно спросить, по слову Писания: «но что это для такого множества?» (Ин 6,9). И когда затем благодаря интенсивному штудированию Библии и благодаря извлеченному из нее богословию новое образование внушило народу и князьям реформаторские взгляды на веру, эта слабость оказалась смертельной болезнью даже там, где священнослу жители радели о спасении душ своей паствы.

б) Причины возникновения духовного пролетариата: (1) несоразмерно большое число клириков¹⁷; это было обусловлено тем, что практиковалось совмещение церковных должностей, папская курия вела торговлю должностями: симония вошла в обиход, чем выше становилось благочестие народа, тем большее число сыновей священников стремилось получить доходное место; (2) епископы не проявляли достаточной требовательности к подготовке молодых священников и рукоположениям; (3) совмещение должностей привело к тому, что забота о душах перепоручалась мизерно оплачиваемым заместителям. В период Реформации рухнули многие преграды, создалась возможность беспрепятственно сбросить с себя узы церковных обязанностей: немедленно обнаружилось, что в среде этого клира церковная сила значительно ослабла, порой вообще исчезла, его связь с епископатом, приходом, с собственно духовным деланием оказалась давно разорванной.

в) К описанию упомянутых нестроений необходимо сделать ряд методических дополнений, иначе картина будет неполной.

Моралисты и сатирики легко впадают в преувеличения, а хронисты обращают внимание прежде всего на вопиющие факты. Уже в XVв. магистр Иоганн Нидер (§70, 1б), который вообще-то страстно бичевал шатания в клерикальной среде, предупреждал о том, как опасно перегибать палку. Реформация возникла из религиозной силы и опиралась на религиозные и нравственные устои; но и католическая реформа (§85 слл.) была бы невозможной без опоры на те же серьезные устои. Помимо объективного владения истиной и святости Церкви, главным препятствием для Реформации оказались значительные ценности тогдашнего народного благочестия (разд. III, 2); а народное благочестие предполагает наличие дееспособного клира в монастырях и в миру, а также внушительное количество религиозных сочинений.

Действительно, в XVв. Библия была распространена более широко, чем думали прежде; уже Себастиан Брант в предисловии к своему «Кораблю дураков» (1494г.) сообщает, что теперь повсюду встречается Священное Писание обоих Заветов.

Но, упоминая об этих положительных ценностях, мы еще не решаем вопроса о том, какая же тенденция преобладала. Тогдашнее положение дел нельзя считать здоровым с религиозно-церковной точки зрения; общую картину определяли церковные нестроения.

Что же касается нестроений, то речь идет прежде всего не о морально-религиозной слабости, а о том, преобладает ли объективная, творчески-религиозная сила, например забота о спасении душ и подготовке молодого поколения священников к служению, или же царит усталость и апатия? Прежде всего речь идет о том, в какой степени деяния тогдашнего клира были исполнены животворящего благочестия веры, евангельского духа, питаемого Словом Божиим? Недостаточно констатировать, что еще в конце средневековья и даже еще в 1517г. вся картина европейской жизни выглядит как вполне папски-церковная. Именно здесь и важно провести различие между фасадом и жизнью, которая либо живет за ним, либо умерла. Именно здесь правомерно поставить вопрос о трещине, которая пока еще скрыта за благополучным фасадом, но уже многократно отделяла народы от Церкви. Нельзя просто сбрасывать со счетов многочисленные описания безнадежного состояния религиозной изможденности. Если не принимать во внимание это устрашающее состояние распада, то вообще невозможно объяснить отложение от Церкви в период Реформации.

3. а) Процесс разложения захватил и ордена.Губительным для них, кроме того, было увеличение числа монахов, а развращающую роль (наряду с экземпциями и прочими папскими привилегиями) сыграли деньги. Богатые аббатства— для дворянства, богатые городские монастыри— для патрициев: в этих доходных местах жилось легко и беззаботно. Ни о каком призвании во многих случаях не было и речи. Уже в XVв. были частыми случаи бегства из монастырей монахинь и монахов. Распущенность зашла так далеко, что даже там, где местные князья, распоряжавшиеся в Церкви, как в собственном имении, пытались силой осуществить хотя бы небольшие частичные реформы, они встречали прямое сопротивление.

б) Здесь следует оговориться. Описания монастырской жизни того времени в большинстве своем восходят к искаженному ее изображению Лютером в его книге «Монастырские обеты», написанной в Вартбурге в 1521г. Вслед за Лютером стало принято метать громы и молнии в монахов и монахинь, которые, дескать, погрязали в фарисействе и грубом притворстве, называть монастыри рассадника ми половой распущенности. Но эти упреки не выдерживают критики. Чем более тщательно мы изучаем историю городов по новым архивным источникам, тем яснее становится, что во многих монастырях не было грубых нарушений устава. Более того, в отдельных обителях предпринимались энергичные попытки реформ, например основание конгрегаций, хотя, как уже было сказано, им явно не хватало сильной творческой инициативы. Здесь также следует остерегаться принимать правильное за достаточное, и не следует считать, что конгрегации идеально отвечали всем требованиями монастырских уставов. Значительную роль среди конгрегаций (в смысле исторического влияния) сыграли Братья общинной жизни (§70, 2).

в) Только картезианцы противостояли этому разложению: этот орден «никогда не реформировался, ибо никогда не деформировался»! Они пользовались уважением многочисленных профессоров и ученых, пополнявших их ряды. Свидетель ства благочестивой религиозной жизни членов ордена мы находим во Фрайбурге, Базеле или Трире, откуда их влияние проникало во все монастыри того времени. Примером может служить настоятель бенедиктинского аббатства св. Матфея в Трире Иоганн Роде¹⁸. Или картезианский монастырь в Кёльне, чье благодатное влияние распространялось на всю область Нижнего Рейна и откуда вышли— такие далекие друг от друга!— сначала Геерт Гроот, а позже Петр Канизий. Среди богословов выдающееся место занимает пусть не гениальный, но знаменитый и многосторонний Дионисий Рикель из Рёрмонда († 1471г.), пользовавший ся всеобщим уважением: он сопровождал Николая Кузанского в его визитациях, принимая непосредственное участие в работе над реформой. О влиянии «Жизни Христа» Лудольфа Саксонского († 1377г.) мы скажем ниже в связи с обращением св. Игнатия.

Картезианские монастыри XIV_XVвв. переживали свой расцвет, для них была характерна мистическая направленность духовных усилий, особенно в Германии, где в 1510г. имелось 195 таких обителей.

Сохранение подлинной живой религиозности во многих монастырях и старых орденах подтверждается тем, что, когда начался принудительный роспуск, многие монахи и монахини сопротивлялись этому значительно активнее, чем считалось прежде.