II. Церковь или Церкви?

1. В истории христианской древности мы говорили о восточной Церкви в единственном числе, понимая под этим весь церковно-хри стианский Восток как единое целое. Такой подход был правомерным во многих отношениях. Во-первых, потому что (если отвлечься от особых церквей несториан и монофизитов) догматическое, литургическое и каноническое единство различных патриархатов, включая румынскую, славянскую и другие национальные Церкви, т.е. единство «православной Церкви» действительно существует ²⁸³. Существовал даже, хотя и в ослабленном смысле, единый церковный государь Востока, вселенский патриарх Константинополя. Имеются многочисленные доказательства того, что византийские патриархи стремились распространить свое влияние и даже свою власть на другие Церкви и патриархаты, удержать за собой право официально рукополагать для них верховных пастырей. Эти тенденции были не только выражением естественного человеческого стремления к самоутверждению, их сила состояла в том, что они переносили верховное владычество василевса над христианством своего царства (вполне реальное и в церковном смысле)— на личность вселенского патриарха. Нам известно об этом со времен Константинополя и возведения христианской религии в ранг государственной. Нам известно о постепенном увеличении церковного ареала, зависимого от Константинополя, особенно со времен Халкидона, когда вселенский патриарх получил право рукоположе ния в диоцезах Фракии, Понта и Азии²⁸⁴. В ту эпоху патриарх «второго», «нового», Рима стал почти что высшей апелляционной инстанцией в восточной Церкви. Позже вследствие арабского завоевания патриархи Иерусалима, Антиохии и Александрии были практически отлучены от своей паствы и часто искали защиты в Константинополе, а патриарх Константинополя все более становился de facto «вселенским» епископом Востока. Выше (§41, II) уже говорилось о том, как Фотий отрицал примат старого Рима и требовал признать примат Константинопольской кафедры, а также о том, как он успешно распространял свое влияние на Балканы (Болгария).

Церковная автономия различных православн ых и раскольнических Церквей пыталась, правда, энергично сопротивляться претензиям Константинополя, однако стремление к церковной централизации оставалось. В течение многих столетий не прекращаются попытки в определенном смысле грецизировать православ ные Церкви славянского и арабского языкового ареала, а также румын, или по крайней мере (и прежде всего) передать епископские кафедры грекам.

В этом причина многочисленных споров и конфликтов между местным клиром и настойчивыми греческими претендентами на епископские места. Точно так же долго длилось соперничество между славянской и греческой литургией в Сербской, Болгарской и Румынской Церквях.

2. Даже турецкое владычество в значительной мере способствовало претензиям вселенского патриарха. При беспощадной финансовой эксплуатации, спорадичес ких преследованиях и непредсказуемых взрывах жестокости турки проявляли достойную удивления религиозную терпимость в отношении христиан. Они даже сохранили некоторые христианские церкви и их клир. Уничтожение василевса и тот факт, что его место занял султан, не означал устранения раскола восточных Церквей (Братсиотис). Но для новых властителей было проще иметь дело только с одним, ответственным за всех, христианским церковным главой; а им не мог быть никто, кроме патриарха прежней столицы. Именно тогда, под турецким владычеством, совместными усилиями завоевателей и фанариотов²⁸⁵ на Балканах осуществлялась упомянутая выше грецизация²⁸⁶.

3. Об одной православной Церкви можно говорить постольку, поскольку каждая отдельная автокефальная Церковь понимает себя как духовное представительство всей истинной кафолической Церкви той же веры.

Зафиксировать это духовное единство пытались синоды XVII (Яссы, 1642г., Иерусалим, 1672г.; оба синода, кстати, высказались против протестантизма) и ХХ столетий (Константинополь, 1923г., Афины, 1930г.). Наконец, представители всех православных Церквей встретились на Родосе по приглашению вселенского патриарха. Целью и желанием этой конференции было подвигнуть православные Церкви к осознанию своего наднационального характера²⁸⁷. Православие прокламировало здесь себя как единая община под духовным руководством патриарха Константинопольского²⁸⁸.

4. Но это единство следует понимать только в духовном смысле, никоим образом не имеется в виду какое-либо юридическое главенство или подчинение. Единство хотя бы приблизительно в том смысле, как оно существует в латинской Церкви папства, никогда не имело места на Востоке. Отдельные патриаршьи Церкви скорее автокефальны ²⁸⁹, т.е. подчиняются единому главе.

Однако это отнюдь не исключает оживленных межправославных контактов. На Родосе все участники конференции, в том числе и Русская Православная Церковь, ратовали за усиление и углубление этих связей. Россия уже во время юбилейных торжеств 1948 и 1958г. в Москве установила постоянные отношения с большинством православ ных Церквей. Современное расщепление православия вызывает всеобщее сожаление. Объединяющим фактором остается принцип, согласно которому юрисдикцию над православной, но еще не имеющей иерархии страной, осуществляет Константинополь.

Энергично ведется подготовка всемирного православного собора, который должен будет заняться актуальными проблемами православия и, кроме того, проблемой отношения к латинским Церквям и конфессиям и к «восточным», «меньшим» Церквям. Богословские беседы о воссоединении ведутся с монофизитами. В Константинополе существует собственная, весьма активная панправославная и еще одна так называемая панхристианская (по делам отношений с другими христианами) патриаршья комиссия; генеральным секретарем обеих комиссий является известный богослов и митрополит Хризостомас Константинидис.

5. Это многообразие и самостоятельность Церквей является характерной особенностью Востока. И у нее весьма глубокие корни. Многие Церкви Востока были изначально апостольскими²⁹⁰, в то время как на Западе была только одна основанная апостолом Церковь— Римская. Многообразие происхождения характерно для Востока.

Раннецерковные установления отличаются большим разнообразием. Ссамого начала языковыеразличия в литургии и вообще в провозглашении Благой Вести воспринимались здесь как нечто само собой разумеющееся. Народный элемент проявлялся в том, что каждый народ группировался, подчиняясь собственному верховному главе. Церковные границы и «национальные» границы перекрывались. Самым древним примером тому является Сирийская Церковь, основанная вIв.

Эти близкие отношения между Церковью и «народом» (или племенем), а значит и государством, имели решающее значение для всего дальнейшего развития. Вот почему сдвиги политических границ, например, в многообразных и запутанных перипетиях, взлетах и падениях Византии в борьбе против болгарского и сербского царства всякий раз неизбежно и долго отражались на церковной истории. Каждое новое изменение границ после очередной войны обуславливало новые границы влияния Церкви. Эта политическая связь или ориентация позже с окончательной ясностью проявится в России. Киев, а потом Москва станут как политическими, так и церковными метрополиями.

Все это дает весьма пеструю и причудливую картину расщепления восточных Церквей и обрядов, которая с трудом поддается описанию. Сдвиги и смещения границ после двух мировых войн ХХ столетия еще более усложнили для историка обзор современной ситуации в этом ареале.

В Польше до второй мировой войны (1932г.) имелось 4 миллиона католиков и 4 миллиона некатолических «восточных» христиан, весьма различных по национальному происхождению. Многие православные поместные Церкви, руководствуясь традицией и обычаями, соперничали и противостояли друг другу. Или вспомним о разного рода течениях, движениях, реакциях и схизмах среди рутенитов. В настоящее время кроме русских самое мощное рассеяние наблюдается у армян: они живут в России, Турции, Иране, Сирии, Ливане, Египте, США; в Европе, например, в окрестности Лиона, имеется большой армянский город.

Расщепление очень характерно и для того комплекса стран, где некогда христианская весть была наиболее плодотворной: на Переднем Востоке. Там христианство чуть ли не полностью уничтожено. Но и то, что от него осталось, все-таки делится на разного рода группы, члены которых также не образуют и не ощущают своего социально-культурного единства. В горной части Ливана существуют рядом друг с другом Маронитский патриархат в Бкерке, Греческо-католический патриархат в Бзоумаре, Армянско-православный патриархат Антилиаса, Сирийско-католический патриархат в Шарфе и апостольская нунциатура, и все это помимо православ ного священства.— В Каире маленькое христианское меньшинство представлено семью католическими обрядами, каждый со своей юрисдикцией, а кроме того имеются православные Церкви— Коптская, Греческая, Сирийская, Халдейская.

6. Несмотря на изначально смущающее церковное расщепление следует еще раз подчеркнуть, что это многообразие прежде было связано глубоким единством. Восточные Церкви ощущали себя единой Церковью, и они суть одна Церковь. Единство это восходит к працеркви через византийскую императорскую Церковь (с догматическими оговорками относительно особых Церквей) к славянским Церк вям на Балканах и в России и к Румынской Церкви.

Тем не менее, следует учесть, что эта связь времен была нередко (а иногда и в высшей степени) внешней и определялась общей враждебностью Риму, а в новейшее время к протестантским общинам.

Ныне несмотря на далеко зашедшее расщепление на национальной почве, православная Церковь не только сильнее, чем столетия назад, осознает свое единство, но и предпринимает энергичные попытки его укрепить. Упомянутая Конференция на Родосе и богословские работы, опубликованные ее участниками, служат тому доказательством.

7. а) Итак, если мы попытаемся заметить определенные закономер ности в истории этого многообразия, мы увидим, что здесь на Востоке историческая проблема оказывается намного более сложной. Более того, если отвлечься от общности вероисповедания, создается впечатление, что характерным и определяющим фактором развития было как раз отсутствие всеохватывающего и всепроникающего единения. Движение истории представляется причудливым сочетанием и неукротимой борьбой неравных компонентов: византийско-греческого, румынского и южно- и северославянского. Это развитие либо постоянно, либо в течение нескольких столетий (как в России) нарушается и жестоко подавляется необычайно мощными внешними силами. И таким образом, в огромном ареале, предстающем перед исследователем, пестрота и изменчивость картины достигает таких размеров, что кажется невозможным уловить здесь какую бы то ни было закономерность.

Чтобы составить первое впечатление, возьмем для примера Византию. Несмотря на глубоко впечатляющую волю к жизни, о которой свидетельствует история вселенского патриархата в Новое время, расщепление так велико, эпохи расцвета столь быстро сменяются периодами упадка и бессилия, политические и церковно-политические сдвиги влекут за собой такие этнические, духовные, церковные перемены; смуты и смены вех так многочисленны и чувствительны, церковная жизнь в ее многообразии столь часто попадает в непосредствен ную зависимость от случайных прихотей политической власти, декорации конкретных событий так стремительно смещаются, что попытка уловить реалии «духовного пространства», обвести их крупным общим контуром не удается.

В эпоху высокого и позднего средневековья и в Новое время ситуация во многом отличалась от той, которую мы смогли обрисовать для древней истории Церкви. Там мы имели дело с однойуниверсальной империей и с духовными фундаментальными процессами формулирования догматов, развитие которых подчинялось значительной и сравнительно легко уловимой закономерности.

б) Поэтому мы изберем другой путь. В первой части нашего обзора мы проследим историю отдельных восточных Церквей. Во второй части мы поставим вопрос об их общих особенностях и о своеобразии их подхода к понятиям Церкви, спасения, литургии, монашества, клира.