Философский энциклопедический словарь

808 Эсхатология

1962—70 (Памятники мировой эстетич. мысли); Лосев А. Ф., Шестаков В. П., История эстетич. категорий, М., 1965; Идеи эстетич. воспитания. Антология, т. 1—2, М., 1973; Лекции по истории Э., под ред. М. С. Кагана, кн. 1—4, Л., 1973— 1980; Овсянников М. Ф., История эстетич. мысли, М. 1978; Schasler M., Kritische Geschichte der Ästhetik, В., 1872; K n i g h t W. A., The philosophy of the beautiful..., L., 1891; Bosanquet В., A history of aesthetics, L.— N. Y.. 1904²; Utitz E., Geschichte der Ästhetik, В., 1932; Bayer R., Histoire de l'esthetique, P., 1961; T a t a r k i e-wicz W., Historia estetyki, t. 1—3, Wroclaw, 1962—67²; Munro T h., Oriental aesthetics, Cleveland, 1965.

Библиографич. справочники: Каган М. С., Библиографич. указатель к «Лекциям по марксистско-ленинской Э.», Л., 1966; Gay ley С. М., Scott Р. N., A guide to the literature of aesthetics, Berk., 1890; Hammond W. A., A bibliography of aesthetics and of the philosophy of the fine arts from 1900 to 1932, N. Y., 1934; см. также лит. к статьям Прекрасное, Реализм в лит-ре и иск-ве, Социалистический реализм, Художественный образ. М. С. Каган.

ЭСХАТОЛОГИЯ (от греч. έσχατος — последний, конечный и λόγος — слово, учение), религ. учение о конечных судьбах мира и человека. Следует различать индивидуальную Э., т. е. учение о загробной жизни единичной человеч. души, и всемирную Э., т. е. учение о цели космоса и истории, об их конце и о том, что за этим концом следует. В становлении индивидуальной Э. особая роль принадлежит Др. Египту, а в становлении всемирной Э.— иудаизму, сосредоточенному на ми-стич. осмыслении истории как разумного процесса, направляемого волей личного бога: руководимая богом история должна преодолеть себя самоё в приходе «грядущего мира». Индивидуальная Э. становится частью всемирной Э., ибо наступление «будущего века» окажется сроком для воскресения умерших праведников. Э. христианства выросла на основе Э. иудейского сектантства, освобождённой от нац. чаяний и дополненной мотивами антич., егип. и зороастрийской Э. Она исходила из того, что эсхатологич. время уже началось с выступлением Иисуса «Христа» («Мессии»). При этом в первом его пришествии история оказывается снятой лишь «незримо» и продолжает длиться, хотя под знаком конца; второе пришествие (в качестве судьи живых и мёртвых) должно выявить эту незримую реальность. Э. Нового завета выражает себя в многозначных символах и притчах, избегая наглядности; однако ср.-век. сознание в бесчисл. апокрифах и «видениях» создаёт детализированную картину потустороннего мира. На уровне чувственно-наглядного мифа Э. часто содержит мотивы, общие для различных религий (ислама, католицизма и т. д.). С наступлением эпохи капитализма функции, мотивы и темы Э. отчасти перенимаются идеологией утопии.

• Dieterich Α., Nekyia, Lpz., 1893; B u l t m a n n R., History and eschatology, Edin., 1957.

ЭТАЛОННАЯ ГРУППА, см. Референтная группа.

ЭТИКА (греч. ή &ικά, от ή ικός — касающийся нравственности, выражающий нравственные убеждения, ή ος — привычка, обыкновение, нрав), филос. наука, объектом изучения к-рой является мораль, нравственность как форма обществ. сознания, как одна из важнейших сторон жизнедеятельности человека, специфич. явление общественной жизни. Э. выясняет место морали в системе др. обществ. отношений, анализирует её природу и внутр. структуру, изучает происхождение и историч. развитие нравственности, теоретически обосновывает ту или иную её систему.

В вост. и антич. мысли Э. была вначале слита воедино с философией и правом и имела характер преимущественно практич. нравоучения, преподающего телесную и психич. гигиену жизни. Положения Э. выводились непосредственно из природы мироздания, всего живого, в т. ч. человека, что было связано с космологич. характером вост. и антич. философии. В особую дисциплину Э. была выделена Аристотелем (ввёл и сам термин — в назв. работ «Никомахова этика», «Большая этика», «Эвдемова этика»), к-рый поместил её между учением о душе (психологией) и учением о гос-ве (политикой): базируясь на первом, она служит второму, поскольку её целью является формирование добродет. граждани-

на гос-ва. Хотя центр. частью Э. у Аристотеля оказалось учение о добродетелях как нравств. качествах личности, в его системе уже нашли выражение многие «вечные вопросы» Э.: о природе и источнике морали, о свободе воли и основах нравст«. поступка, смысле жизни и высшем благе, справедливости и т. п.

От стоиков идёт традиц. разделение философии на три области — логику, физику (в т. ч. метафизику) и Э. Оно проходит через средние века и принимается философией Возрождения и 17 в.; Кант обосновывает его как разграничение учений о методе, природе и свободе (нравственности). Однако вплоть до нового времени Э. часто понималась как наука о природе человека, причинах и целях его действии вообще, т. е. совпадала с филос. антропологией (напр., у франц. просветителей, Юма) или даже сливалась с натурфилософией (у Робине, Спинозы, гл. труд к-рого — «Этика» — это учение о субстанции и её модусах). Такое расширение предмета Э. вытекало из трактовки её задач: Э. была призвана научить человека правильной жизни исходя из его же собственной (естеств. или божеств.) природы. Поэтому 3. совмещала в себе теорию бытия человека, изучение страстей и аффектов психики (души) и одновременно учение о путях достижения благой жизни (общей пользы, счастья, спасения). Т. о., докантовская Э. неосознанно исходила из тезиса о единстве сущего и должного.

Кант подверг критике совмещение в Э. натуралистич. и нравств. аспектов. По Канту, Э.— наука лишь о должном, а не о том, что есть и причинно обусловлено, она должна искать свои основания не в сущем, природе или обществ. бытии человека, а в чистых вне-эмпирич. постулатах разума. Попытка Канта выделить специфич. предмет Э. (область долженствования) привела к устранению из неё проблем происхождения и обществ. обусловленности морали. Вместе с тем «прак-тич. философия» (каковой Кант считал Э.) оказалась неспособной решить вопрос о практич. возможности осуществления обосновываемых ею принципов в реальной истории. Кантовское переосмысление предмета Э. получило широкое распространение в бурж. Э. 20 в., причём если позитивисты исключают нормативную Э. из сферы науч.-филос. исследования, то этики-ирра-ционалисты отрицают её возможность в качестве общей теории, относя решение нравств. проблем к прерогативам личного морального сознания, действующего в рамках неповторимой жизненной ситуации.

Марксистская Э. отвергает противопоставление «чисто теоретического» и «практического», поскольку всякое знание есть лишь сторона предметно-практич. деятельности человека по освоению мира. Марксистское понимание Э. является многосторонним, включает нормативно-нравств., историч., логико-познават., социологич. и психологич. аспекты в качестве органич. моментов единого целого. Предмет марксистской Э. включает филос. анализ природы, сущности, структуры и функций морали, нормативную Э., исследующую проблемы критерия, принципов, норм и категорий определ. моральной системы, историю этич. учений, теорию нравств. воспитания.

Гл. проблемой Э. всегда был вопрос о природе и происхождении морали, однако в истории этич. учений он обычно ставился в виде вопроса об основании представлений морального сознания о должном, о критерии нравств. оценки. В зависимости от того, в чём усматривалось основание морали, все имеющиеся в истории Э. учения можно отнести к двум типам. Первый включает теории, выводящие нравств. требования из наличной действительности человеч. бытия — «природы человека», естеств. потребностей или стремлений людей, прирождённых им чувств или к.-л. фактов их жизни, рассматриваемых как самоочевидное внеисторич. основание морали. Теории этого типа обычно тяготеют к био-антропологич. детерминизму, содержат в себе элементы материализма (др.-греч. материалисты, Аристотель,

Спиноза, Гоббс, франц. материалисты 18 в., утилита-ризм, Фейербах, рус. революц. демократы), но часто в них преобладают тенденции субъективного идеализма (С. Батлер, англ. школа нравств. чувства 17—18 вв.; в совр. бурж. Э.— Дж. Дьюи, Р. Б/Перри, Э. Вестер-марк, Э. Дюркгейм, В. Парето, У. Самнер и др.). В теориях др. типа основанием морали считается нек-рое безусловное и внеисторич. начало, внешнее бытию человека. Это начало может пониматься натуралистически («закон природы» стоиков, закон «космич. телеологии», эволюции органич. жизни) или же идеалистически: «высшее благо» (Платон), абс. идея (Гегель), божеств. закон (томизм и неотомизм), априорный моральный закон (Кант), простые и самоочевидные идеи или отношения, не зависящие от природы мироздания (кембриджские платоники). В истории Э. следует особо выделить авторитарные концепции морали, согласно к-рым единств. основанием её требований является некий авторитет — божественный или личный.

В совр. бурж. Э. проблема основания морали часто представляется вообще неразрешимой. В интуитивизме осн. моральные понятия считаются не связанными с природой всего сущего, а потому самоочевидными, недоказуемыми и неопровержимыми. Сторонники неопозитивизма, противопоставляя «факты» и «ценности», приходят к выводу о невозможности науч. обоснования моральных суждений. Представители экзистенциализма считают, что сущность человека не имеет общих определений и поэтому не может дать основания для формулирования к.-л. конкретных нравств. принципов. Правда, в т. н. натуралистич. Э. 1950—60-х гг. (Э. Эдел, Р. Брандт — США, и др.), выступающей против иррационализма и формализма в Э., основания морали выводятся из потребностей обществ. жизни, данных антропологии, этнографии, социологии.

Вопрос о природе морали в истории этич. мысли иногда приобретал и др. вид: является ли нравств. деятельность по своей сущности целесообразной, служащей осуществлению к.-л. практич. целей и достижению конкретных результатов, или же она целиком внецелесообразна, представляет собой лишь исполнение закона, требований нек-рого абс. долженствования, предшествующего всякой потребности и цели. Эта же альтернатива облекалась в форму вопроса о соотношении в морали понятий внеморального блага и морально должного: либо требования долга основаны на том благе, к-рое может быть достигнуто (этой т. зр. придерживалось подавляющее большинство этиков), либо, наоборот, само понятие блага следует определять и обосновывать посредством должного (Кант, англ. философы Ч. Брод, Э. Юинг). Первое решение обычно приводило к концепции т. н. консеквенциальной Э. (лат. consequentia — последствия), согласно к-рой моральные действия должны выбираться и оцениваться в зависимости от тех практич. результатов, к каким они приводят (гедонизм, эвдемонизм, утилитаризм и др.). Такое решение упрощало нравств. проблему: оказывались неважными мотивы поступка и следование общему принципу. Противники консеквенциальной Э. доказывали, что в морали важен в первую очередь мотив и сам поступок во исполнение закона, а не последствия (Кант); намерение, стремление, приложенные усилия, а не их результат, к-рый не всегда зависит от человека (Д. Росс, Э. Кэррит, Великобритания); важно не содержание действия, а то, в каком отношении к нему стоит его субъект (то, что выбор совершён свободно,— Сартр; что человек критически относится к самим моральным действиям и побуждениям, каковы бы они ни были,— К.. Барт, Э. Бруннер).

Наконец, вопрос о природе морали в истории Э. часто выступал в виде вопроса о характере самой нравств. деятельности, соотношении её с остальной повседнев-

ЭТИКА 809

ной жизнедеятельностью человека. От древности до наших дней в Э. прослеживаются две противоположные традиции: гедонистически-эвдемонистическая и ригористическая. В цервой проблема основания морали сливается с вопросом о путях реалиаации нравств. требований. Т. к. мораль выводится здесь из «естеств.» природы человека и его жизненных запросов, то предполагается, что люди в конечном счёте сами заинтересованы в осуществлении её требований. Эта традиция достигла своего апогея в концепции «разумного эгоизма». Однако в истории классово антагонистич. общества требования морали часто вступали в острое противоречие с устремлениями индивида. В нравств. сознании это отразилось в виде мысли об извечном конфликте между склонностью и долгом, практич. расчётом и возвышенным мотивом, а в Э. послужило основой для второй традиции, в русле к-рой находятся этич. концепции стоицизма, кантианства, христианства, вост. религий. Представители этой традиции считают невозможным исходить из «природы» человека и истолковывают мораль как нечто изначально-противоположное прак-тич. интересам и естеств. склонностям людей. Из этого противопоставления вытекало аскетич. понимание моральной деятельности как сурового подвижничества и подавления человеком своих естеств. побуждений, с этим же была связана и пессимистич. оценка нравств. дееспособности человека. Идеи невыводимости морального начала из бытия человека, невозможности найти основание морали в сфере сущего вылились в филос.-теоретич. плане в концепцию автономной этики (см. Автономная и гетерономная этика), к-рая в бурж. Э. 20 в. выразилась в отрицании социально-целесообразного характера нравств. деятельности (акзистенциа-лизм, протестантская неортодоксия и др.). Особую трудность для немарксистской Э. представляет проблема соотношения общечеловеческого и конкретно-исторического в морали: конкретное содержание нравств. требований либо понимается как вечное и универсальное (этич. абсолютизм), либо в нём усматривается нечто лишь частное, относительное, преходящее (этич. релятивизм) .

Марксистская Э. возводит на новую ступень традиции материализма и гуманизма в Э. в силу органического соединения объективного изучения законов истории с признанием действит. интересов и вытекающих отсюда жизненных прав человека. Благодаря социально-исто-рич. подходу к анализу морали марксистская Э. преодолевает антитезу этич. релятивизма и абсолютизма. Возникнув как регулятор взаимоотношений людей и социальных групп, мораль в классовом обществе носит классовый характер. Та или иная классовая мораль выражает положение различных социальных групп в процессе обществ. производства культуры и её историч. развития и в конечном счёте так или иначе отражает и объективные законы истории. При этом, если обществ. позиция данного класса исторически прогрессивна и особенно если это позиция трудящихся масс, испытывающих на себе гнёт эксплуатации, неравенства, насилия, а потому объективно заинтересованных в установлении более гуманных, равноправных и свободных отношений, то данная мораль, оставаясь классовой, вносит вклад в нравств. прогресс общества в целом, формирует элементы общечеловеч. нравственности. Особенно это относится к революц. морали рабочего класса, к-рый, «...исходя из своего особого положения, предпринимает эмансипацию всего общества» (Маркс К., см. Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., т. 1, с. 425), впервые ставит цель уничтожения классов вообще и тем самым утверждения действительно общечеловеч. нравственности. Т. о., конкретно-исто-рич. подход марксистской Э. к явлениям морали только и позволяет понять соотношение частных, классовых

Содержание